— Нееее, — пошел в отказ Боб, — Не ко мне вопрос. Ты ж там был, тебе виднее, видно тачку или нет.

— Не помню. Занят был, — виновато развел я руками. — Хотя я не видел…

Мы помолчали. Я почувствовал некий дискомфорт — а вдруг Боб прав? Вдруг ещё толпа подвалит?

— А нас часом не сдали? Как стеклотару? — хитро поглядел на меня друг. — А, фраерок?

Ах ты ж… Шура, мать твою в дышло, Нетреба. Тогда эти господа вполне могли идти именно за нами? Может, хитрый старый ублюдок мог увидеть наши маневры? И даже отсыпать коллегам половину своего огнестрельного металлолома? А что, с него станется. Ну или ему пришлось поделиться не по своей воле.

— Кстати, да, — снова подал голос Боб. Причем выглядел как человек, с одной стороны успокоившийся, а с другой — довольный собой. — А насчёт жратвы мы можем быть не правы. Жратвы у них вполне может быть достаточно.

— Это как?

— Да в нас жратва могла стрелять. Вместе с едоками.

— Ты хочешь сказать, кого-то они взяли как консерву? Типа, прирезать и съесть? Да ну тебя, — мне стало как-то вдруг не очень интересно, а друг наоборот, утвердительно закивал. — Меня больше интересует, если на нас навёл старик, то почему они тогда в лоб поперли, а не прокрались втихаря вдоль гаражей? Глупо ведь получается?

— Так и мы не вперёд поехали, а назад вернулись. Не ожидали они нас тут увидеть. — Боб помахал ложкой. — А если старик знает, что там дальше не проехать? И мы обратно не вернулись? Тогда, значит, заныкались в гаражах.

— Либо нас уже кто-то пристрелил.

— Если старый знает, что там не проехать, значит мы до вояк не доехали. А больше нас там не кому завалить, при наличии военных. Да и, опять же, завалят нас, а кто и на чем наше барахло потащит? И, главное, какой дорогой? Не мы, так другие бы обратно поехали.

— Ладно, чего гадать. Завтра и увидим. Вдруг и правда там не проехать.

— Хорош каркать, толстый. Проедем.

— Садись жрать, лысый. Готово, — в тон мне ответил Борис.

Ночь прошла почти спокойно. Почти. Звуки стрельбы были уже постоянны, со всех сторон, кроме реки. Мерцающие отблески света в стороне города говорили о пожаре, возможно, в частном секторе. Участки земли там были совсем маленькие, застройка плотная. Зачастую постройки — а это дома, (причем, многие из бруса), сараи, гаражи, мелкие автосервисы и прочие курятники, сортиры и бани — стояли вплотную друг к другу. Почти деревня в городе, кое где даже газ не подведён. Ну или Шанхай, кому как нравится. Хотя… после того, как Казахстан и Узбекистан начали рвать внутренние конфликты, в наш Иртышск приехало много беженцев. И они выкупали ветхие постройки у местных, и селились там огромными семьями. Так что вагончики, сарайки и домишки лепились друг к дружке как попало. И если уж там начнется пожар, то без огнеборцев точно не обойтись. А какие нынче огнеборцы? Нет их. Даже пожарным машинам не проехать из-за заторов на дорогах. Вот и пылал теперь частный сектор, застилая дымом удивительно прозрачное небо и яркие звёзды.

А небо и правда стало другим. Я никогда не видел такого в городе. В деревне, за городом — да. А в городе нет. Здесь всегда была дымка, всегда был запах выхлопа и гул машин. И никогда не было видно такого количества звёзд. Такого Млечного пути, растянувшегося ярким полотенцем через все небо. Такого яркого ещё широкого серпа стареющей луны. Звёзды мерцали, переливались, искрили в бездонной хрустальной глубине, рождая чувство совершенной нереальности происходящего. Такого неба можно даже испугаться, настолько оно бездонное, а человек — такой маленький.

А тишина? Нет, не тишина, когда нет звуков — они то как раз были, — а тишина, рождённая отсутствием гула большого города. Такие привычные звуки машин за окном, гудение холодильника и компьютера, воды в трубах, телевизора и за стеной — эти звуки сопровождали меня всю жизнь. А теперь они вдруг раз! и исчезли. Зато появились звуки ветра, блуждающего по пустым руинам и шуршавшего опавшими листьями в кустах. Орали птицы, испуганные звуками выстрелов. А пара сычиков, круглых с виду и любопытных по натуре, долго бесшумно кружили надо мной, словно суровые сибирские мотыльки.

Я сидел на фишке с нуля до четырех ночи, нацепив на нос самые сильные свои очки, которые использовал для вождения, а на ноги натянул наколенники. Среди развалин соседнего гаража повредить ночью колено, споткнувшись об кирпичи — плевое дело. В моем возрасте, при недостаточных нагрузках и при некотором избытке веса надо бы поберечься. Не Рэмбо, в самом деле, а очень даже простой мужик под пятьдесят. А ещё я взял с собой старое войлочное одеяло, которое валялось у меня в УАЗике под сиденьем и которым я накрывал зимой двигатель. Так что расположился даже с некоторым комфортом, там же, откуда днём стрелял Борис. Нормальное местечко, кстати. Плоховато видно по другую сторону за кустами у нашего гаража, но тут уж ничего не сделать. Нет в мире совершенства. Но если оттуда кто полезет, то без шума не получится. Тихой ночью услышу раньше, чем нас тут кто обнаружит. Да и волновала меня больше направление со стороны города.

Ясное небо принесло с собой лёгкий морозец, а яркий месяц давал вполне неплохую видимость. Главное — дышать так, чтобы не запотели очки. Носом дышать, то есть, и зевать, не сильно разевая рот.

Около часу ночи пожаловала стая бродячих собак, немного порычали в мою сторону и отправились к трупам. Некоторое время я даже боролся с желанием выстрелить в темный крупный силуэт псины, стоящей на насыпи, но потом угомонился. Все равно милые бобики уже нашли халявные мясо, а всех я в потёмках и за насыпью не перестреляю. Да и ладно, пусть одни падальщики жрут других, не жалко. Приятного аппетита, твари, не беспокойтесь, мы не претендуем.

Ещё через час, который я пялился в небо и по сторонам, а так же слушал мирное сопение, чавканье и повизгивания, они убрались восвояси. Или не убрались, а притихли, я не знаю. Бобики даже не дрались, мертвечины им было с избытком.

Потом со стороны города показалась группа людей. Я сперва испугался, что это идут приятели собачьего корма, но потом расслабился. В свете луны было хорошо видно силуэты на фоне чистого неба. На отряд эта маленькая кучка не тянула, а судя по росту там присутствовали дети. Все были