Кармела: «Когда я начинаю болтать, то осознаю это, но когда я определяю типологию мужчины, зная, какой он, кто возникает в первую очередь?»

А.М.: «Сначала – твой отец, а потом все те, кто принадлежит к его типологии, потому что именно с ним ты испытала нечто вроде сублимации патологической болтливости».

К.: «Хорошо, но когда это происходит, уже поздно. Я бы хотела научиться распознавать ограбление психики и понимать, когда оно может начаться и почему происходит».

А.М.: «В основе ограбления такого типа лежат взаимоотношения между девочкой и отцом, а не матерью. Девочка научается чувству – за исключением кастрации, наследуемой от матери, – у отца, который в определенном смысле дает ей первый урок общения с противоположным полом. Следовательно, у отца это может вызвать соответствующие эротические эмоции, например, неожиданную эрекцию определенного типа. Дочь может не отдавать себе в этом отчета, но отец – никогда. Итак, когда в семье при виде девочки одиннадцати – шестнадцати лет у отца возникает эрекция как гордое пробуждение витальности, что он в этот момент делает? Он сублимирует, говорит, болтает, защищаясь таким образом и не понимая происходящего, не будучи психологом. Затем вмешиваются мать или бабушка. Мать уже почувствовала, что у достигшей соответствующей зрелости дочери возникают определенные эмоции. Когда мать прижимает дочь к груди, она испытывает приятные чувства и понимает, что то же самое ощущает и муж. В таком случае необходимо ввести определенные правила. Отец кастрирует себя, но разыгрывает при этом двойной проигрыш. Он некоторое время продолжает эти отношения, а потом прерывает их незавершенными, не проявленными, нереализованными. Поэтому женщина с детства привыкает сосредотачиваться непосредственно на внутреннем переживании, но безо всякой явной проработки. В дальнейшем при встрече с другими мужчинами она в душе знает, как следует поступать, внешне ничего не проявляя. Именно в этот момент психика познает модель контакта и поведения.

Трудно быть родителем, ибо природа видит только витальность, только то, что «для меня – это благо, удовольствие», не думая о том, что это – мой отец, моя мать, мой сын, моя дочь. Природа, инстинкт, жизнь действуют непосредственно; семья – это вопрос социальной логики.

Онтопсихологическая педагогика говорит о том, что субъект должен осознать, что он живет в обществе с определенными запретами: например, нельзя на красный свет переходить дорогу. Так я, родитель, сохраняю целостным свое сознание, потому что обладаю знанием. И наоборот, не зная, я совершаю техническую ошибку по отношению к собственной дочери.

Вторая трудность порождается тем, что женщина доверчиво переносит ту же модель поведения, которая выработалась у нее в отношениях с хорошим, добрым папочкой, на других мужчин. Всякий раз, принимая те же самые сигналы (ибо человек действует по памяти), она распахивает входную дверь в свой внутренний мир чужому мужчине точно так же, как своему отцу. Достаточно двух-трех сигналов, чтобы память вернула человека в прошлое, но потом обнаруживается, что ситуация уже другая.

Единственная защита для женщины, которую ей следует непрестанно в себе вырабатывать, – это никогда не забывать о самой себе, постоянно синхронизируя собственное сознание с фактом существования «здесь и сейчас».

В каждой ситуации, при каждом контакте (с матерью, отцом, дедушкой, бабушкой, братом, дядей, священником, коллегой или работодателем, мужем, сыном, дочерью, любовником, другом, подругой, врагом, недоброжелателем и т.д.) нужно как бы знакомиться с человеком всегда заново, всякий раз проверяя его, поскольку никогда нельзя быть абсолютно уверенным в ком-то или в чем-то.

Необходимо физически контролировать самого себя – свои ноги, туфли, руки: контролировать себя и подтверждать собственную эгоцептивность. Любой отличающийся от меня, – это человек, о котором я должен знать, кто он, как он себя чувствует и что делает.

После подтверждения своей эгоцептивности возвращается понятие «Я есть» — понятие самоналичествования, полного самосозидания, автономности.

Достаточно этого банального подтверждения экзистенциального самосозидания и периодического пересмотра существующих взаимоотношений даже с тем, кто вам безразличен, – привратником, сторожем на стоянке, садовником и т.д.

Когда женщина позволяет себя психически грабить, происходит следующее: она перестает узнавать себя в зеркале. Она вспоминает себя, но уже больше не обладает собой изнутри, лишаясь центра «Я есть». Она ощущает себя извне и в любой ситуации чувствует себя «обязанной к чему-то». Она неспособна субъективно оценить объективность собственного существования: всякая субъективность исчезает или уменьшается. Под «субъективностью» в данном случае я подразумеваю силу личности, собственности, эгоцептивности, то есть независимое самосуществование «Я».

Надо соблюдать то же правило, которому следует клетка: функциональный утилитаризм собственной идентичности, являющийся фундаментальным правилом онто Ин-се. «Я» должно вести себя также, как Ин-се; так же, как клетка, должен вести себя и человек. Даже если человек утрачивает способность к осознанной защите, клетки и органы продолжают реагировать и защищаться уже самостоятельно.

Если субъект понял, что произошло ограбление психики, ему следует отступить (в соответствии с теми же правилами, которые были даны во время «резиденса»[121]относительно поведения после ночной инкубации), замкнуться, сосредоточиться в себе и согласно своей карме ждать, когда рассеятся последствия ситуации. Остаться наедине с собой – значит слиться с собственной идентичностью, помочь ей своим сознанием. Поскольку человек являет собой часть жизни, то именно жизнь затем начинает подниматься, двигаться, восстанавливаться, реорганизовываться, но только при условии, что этот субъект остается сосредоточенным и замкнутым.

Следить за руками и ногами – значит воссоединяться с собственной душой, а не просто смотреть на них. Как только твои глаза обращаются к твоей земле, ты вновь устанавливаешь контакт с собой, обретая единую силу, которая делает тебя неодолимым, ибо той же силой обладает Бытие.

Ясно, что неоднократное повторение подобной ситуации превращает субъекта в человека-массу. Действительно, после осмысления этой ситуации, в которую субъект без конца попадает, возникает дурная привычка, от которой уже не избавиться. Дурная привычка разрушает несущую ось волеизъявления.

Это – технические знания, которые при желании могут быть доступны любому человеку. Каждый человек, прежде всего, сам обязан быть честным, а не кто-то другой.

Онтопсихологическая теория утверждает, что существует монитор отклонения, негативный замкнутый контур, семантические поля, но как же на самом деле человек утрачивает самого себя? Как это происходит?