Лайем сидел в гостиной, потягивая виски с содовой, когда услышал звук подъезжающего автомобиля. Он напрягся. Он сидел здесь уже много часов при свете единственной лампы, вспоминая свой разговор с Джулианом. Ji чем дольше он думал о том, насколько безрассудно и опасно скрывать правду, тем страшнее ему становилось. Они живут в крохотном городке, где слухи распространяются с той же скоростью, с какой пчела перелетает с цветка на цветок. Выдумка Джулиана насчет фонда «Загадай желание» даст эффект лишь на какое-то время. Но он, похоже, не понимает всей серьезности ситуации. Человек, который может сказать, что сначала мы были влюблены друг в друга, а потом разлюбили, вряд ли разбирается в любви или испытывал сердечную боль.

В то же время Лайем не хотел обманывать Джейси. Обман, по его мнению, никому не приносит пользы. Теперь же, каждый раз, глядя на нее, он ощущал темную непроницаемую пелену вранья, которую сам создал.

Входная дверь отворилась, и Джейси ворвалась в комнату. Ее щеки горели, а глаза сверкали. Лайем понял, что не может рассказать ей всю правду сейчас, в этот вечер, полный волшебных воспоминаний.

– Привет, папа, – сказала она, ласково обвив его шею томным жестом балерины.

– Ну, как все прошло? – спросил он, беря камеру и Делая несколько снимков для Майк.

– Грандиозно! – воскликнула она, оставляя на его Щеке воздушный поцелуй, легкий, как взмах колибри. – Я сделала кучу фотографий.

Лайем поднял на нее глаза. Сердце защемило от любви и нежности.

– Она будет рада посмотреть на тебя и твоих друзей, – сказал он.

Джейси рассмеялась, сорвалась с места и побежала к лестнице. Лайем последовал за ней, гася по пути свет. У двери своей комнаты она задержалась и лукаво обернулась к нему.

– Угадай, что произошло.

– Ну, говори, – улыбнулся он.

– На вечере был Джулиан Троу. Он пригласил меня танцевать. Меня! И еще он назвал меня принцессой с волосами цвета ночи. Я навсегда запомню этот день.

– Но… – Лайем хотел погладить ее по волосам, но его рука застыла в воздухе.

– Спокойной ночи, папа. – Не дожидаясь ответа, дочь чмокнула его в щеку и скрылась за дверью.

Лайем долго стоял неподвижно, затем нерешительно постучал в дверь. Когда Джейси отозвалась, он заставил себя улыбнуться и вошел.

– Мне только что позвонили из госпиталя. Но это не из-за мамы, просто вызывают на работу. Скоро вернусь.

– Ладно. Поезжай осторожно, – рассеянно отозвалась она, словно и не слышала его вовсе.

Лайем кивнул и вышел. Ярость клокотала в его жилах. Он опрометью бросился к гаражу и вскочил в машину.

Джулиана он увидел перед входом в гостиницу. Тот снова был одет в джинсы и майку, идиот, дрожал от холода и жадно затягивался сигаретой.

Лайем затормозил так резко, что машину занесло. Высунувшись из окна, он вдохнул полной грудью колючий морозный воздух.

– О чем, черт побери, вы думаете?

– Я должен был ее увидеть, – ответил Джулиан. Он выглядел весьма жалко в своей не по погоде легкой одежде.

Лайем почувствовал, что приступ ярости прошел, оставив его беззащитным. Он даже испытывал сочувствие к Джулиану, в глазах которого залегла глубокая печаль, как у человека, вынужденного смириться со своим поражением. Разумеется, он должен был ее увидеть.

– Она стала очень красивой, Лайем. Точная копия Кайлы… ничего от меня.

Лайем не знал, что ответить. Он предполагал, что Джулиан никогда прежде не испытывал отцовских чувств к своему ребенку и даже не догадывался, что это такое – вырастить дочь.

Джулиан затянулся в последний раз и бросил окурок в сугроб. Тот зашипел и выпустил тонкую струйку дыма.

– Я ничего не сказал ей. Даже не представляю, как это сделать.

– Почему? – спросил Лайем, выходя из машины.

– Вряд ли вы меня поймете, – вздохнул Троу, пуская изо рта облачко белого пара. – Я ломаю все, к чему прикасаюсь. – Он грустно улыбнулся. – Только теперь я понял это со всей очевидностью. И мне не хочется причинять боль Джейси.

Лайем вдруг проникся жалостью к Джулиану, в душе которого, оказывается, было место искреннему чувству.

– Прошу вас, Лайем, не говорите ей ничего.

– Хорошо, – отозвался тот. Позже он много раз спрашивал себя, что заставило его так ответить – неподдельная боль в глазах Джулиана или боязнь ранить нежное сердце Джейси.

Джулиан сидел возле кровати Кайлы и без устали потчевал ее рассказами из их общего прошлого. Теперь он понимал, как хрупко любое проявление жизни в стоящем на краю пропасти человеке. За последние сутки лицо Кайлы стало еще бледнее.

– Кай, – тихо позвал он ее и придвинулся к кровати. Ножки стула скрипнули по линолеуму. Джулиан обрадовался этому звуку – все лучше, чем зловещая, мертвая тишина.

Он закрыл глаза. Так было проще думать о прошлом. В темноте образ девушки, в которую он когда-то влюбился, проступил ярче.

– Я вспоминаю тот день, когда попросил тебя стать моей женой. А ты его помнишь?

Это случилось поздней осенью. Воздух уже наполнился прохладой, предвещающей ночные заморозки, и был терпким от вездесущего запаха созревших яблок. Он не предполагал, что вернется к Кайле. Когда съемки закончились, Джулиан уехал с ощущением, что их связь не что иное, как очередная веха на пути его сексуальных увлечений. Незадолго до этого, и тоже во время съемок, у него была похожая история с гимнасткой. Однако каждый час, каждый день в разлуке с Кайлой казались ему вечностью. Джулиан с изумлением обнаружил, что скучает без нее.

Поэтому он вернулся в это забытое Богом место. Дождавшись, пока кафе закроется на перерыв и она останется там одна, Джулиан тихо вошел и остановился У проигрывателя-автомата…

– Я до сих пор помню твой взгляд. Ты стояла за стойкой в отвратительном оранжевом переднике. Мое имя прозвучало в твоих устах чуть глуховато… Боюсь, тебя испугало мое возвращение. Ты думала о том, что заставило меня это сделать. Поэтому поспешила сказать: «Я не беременна, если тебя это волнует». – Он улыбнулся. – Ты была слишком высокого мнения обо мне, раз считала, что я из тех, кто возвращается к женщине, чтобы задать такой вопрос. Мне следовало повернуться и уйти в тот момент, но я чувствовал, как между нами снова вспыхнула искра страсти. Никогда прежде я не испытывал такого страха.

Я пытался рассказать тебе правду о себе. Я говорил, что недостаточно хорош для тебя, что никогда в жизни не был верен ни одной женщине, но ты только улыбалась в ответ. Я сказал, что вернулся в Голливуд к своей прежней жизни, стал снова встречаться с людьми, читать сценарии, давать интервью… но утром просыпался с мыслью о тебе. Ложился в постель с другими женщинами и думал о тебе. Я знал, что моя откровенность причинит тебе боль, но не в силах был ничего скрыть. Я надеялся, что, не дослушав до конца, ты рассердишься и выгонишь меня, и тогда мне придется снова оставить тебя – но теперь уже навсегда. Но ты лишь молча улыбалась, словно ждала чего-то. Помнишь, что я сказал потом? «Я не хочу любить тебя, Кайла».