– Прямо шекспировские страсти! Я скажу вам кое-что еще, но только строго между нами. Управляющая гостиницей Доменика находится в точно такой же ситуации. Она влюблена в Калоджеро, – проговорила Луиза, понизив голос, и кивнула туда, где у входа на кухню, присматривая за посетителями, включая и их тоже, стоял Калоджеро. – Понимаете, она не может ему признаться, потому что боится испортить рабочие отношения, да и дружбу, которая продолжается уже больше четверти века.

Тут к ним подошел сам Калоджеро – спросить, не хотят ли они чего-нибудь еще.

– Удовлетворены ли вы нашими кушаньями, синьора? – спросил он, учтиво наклонив голову в сторону Аннабель.

Он довольно отчетливо произнес это по-английски, и Луиза одобрительно ему подмигнула.

– Ужин чудесный, Калоджеро, – ответила Аннабель. – Прошу вас, поблагодарите от меня повара. Все было превосходно. – Она бросила быстрый взгляд на Луизу. – Не уверена, что остались силы подняться со стула, – добавила она в шутку.

Как только Калоджеро ушел на кухню передать хорошие новости Луиджино, Аннабель устало посмотрела на Луизу.

– Превосходная еда в прекрасной гостинице… Но что делать, я до сих пор не знаю, – слабо улыбаясь, сказала она. – Любовь такая сложная штука.

Глава 19

На следующее утро по пути к железнодорожной станции Аннабель вдруг произнесла такое, что Луиза чуть не съехала в кювет.

– А помните, вчера вечером вы спросили, нравится ли мне Джозеф? Можно я задам аналогичный вопрос? Вам нравится Вито? По-настоящему?

Луиза молчала до тех пор, пока не обогнала трактор и трейлер, которые занимали значительную часть проселочной дороги.

– Вы дали мне откровенный ответ, я сделаю то же самое. Да, он очень мне нравится. А почему вы спросили? Это было так заметно?

– Не то чтобы. Вы не пускали слюни и все такое, но я обратила внимание, как вы на него смотрите. Напомните, вы хорошо его знаете?

– По правде говоря, почти не знаю. Однажды выпила с ним чашку чаю, потом – бокал вина, но встречи длились каких-нибудь полчаса, не больше. Пару раз мы поболтали, когда случайно встретились в роще, где я гуляла, но до вчерашнего вечера я вряд ли проводила в его обществе больше часа. – Луиза оторвала глаза от дороги и взглянула на Аннабель. – Совсем не так, как у вас с Джозефом. Если все сложить, то вы провели недели, если не месяцы, один на один. Но скажите, то влечение, которое вы ощущаете к Джозефу, оно росло постепенно или вы почувствовали его сразу, с самого начала?

– Я задаю себе тот же вопрос с тех пор, как вы сказали, будто, по его словам, он любит эту таинственную женщину с самого первого дня.

– Таинственная женщина – вы. Чем больше об этом думаю, тем больше убеждаюсь.

– Как вам будет угодно… Но отвечу на ваш вопрос: скорее всего, да, думаю, Джозеф мне очень понравился при самой первой встрече, но ведь он мой босс, и меньше всего хочется, чтобы между нами возникла неловкая ситуация, поэтому я годами глушу в себе чувство. Но вернемся к вам с Вито: как думаете, вы ему нравитесь?

– Хотелось бы верить, но думаю, что если и да, то просто как друг.

– Что ж, если вам от этого будет легче, лично я считаю, что не просто. Наблюдая вчера за вами обоими, я кое-что заметила.

– Сказала женщина, которая не может понять, любит ли ее человек, работающий с ней много лет!

– Туше. Могу ошибаться, конечно, но в данном случае вряд ли.

– Аннабель, знаете что? У меня появляется чувство, что у нас гораздо больше общего, чем мы обе считали раньше.

Луиза высадила Аннабель возле туринского вокзала Порта-Нуова, и ей было искренне жаль, что начальница уезжает. Наберется ли Аннабель мужества поговорить с Джозефом, или их чувства так и останутся лежать в сердцах обоих мертвым грузом? Желая еще чем-нибудь помочь, она предложила Аннабель приехать на торжественное открытие обновленного отеля в начале июля, чтобы они с Джозефом побыли вместе в более неформальной обстановке. Может, несколько бокалов вина «Барбера дель Гранд-отель» помогут им поговорить откровенно. Впрочем, подумала Луиза, когда в плотном субботнем потоке машин ехала обратно, между ней и Аннабель не такая уж большая разница: Луиза отдает себе отчет, что чувство к Вито становится глубже, но признаться ему в этом не хочет, поскольку он ясно дал понять, что любит единственную женщину, и та трагически погибла.

Луиза остановилась у магазина, чтобы подтвердить заказ на плитку для отделки ванных комнат, а в гостиницу вернулась как раз в тот момент, когда ей кто-то позвонил. Войдя в вестибюль, она увидела за стойкой Доменику, которая в одной руке держала телефонную трубку, а другой подзывала Луизу к себе.

– Это Вито. Хочет с вами поговорить.

Луиза взяла трубку.

– Чао, Вито. Я только что вернулась из Турина, провожала Аннабель на вокзал. Приятно было вчера встретиться с вами.

– Да, Луиза, было… – Он говорил отрывисто: его явно что-то встревожило. – Послушайте, вы кому-нибудь рассказывали, о чем говорили мы вчера вечером… о том, что случилось с Августой?

Луиза подняла голову и увидела, что Доменика ушла по делам в подсобку.

– Об этом мы говорили только с Аннабель.

– Хорошо, – сказал Вито, и в голосе его послышалось облегчение. – Послушайте, если не возражаете, не могли бы вы держать это при себе?

– Конечно, обещаю.

Ее так и подмывало спросить почему, но, не дожидаясь вопроса, Вито объяснил:

– Благодарю… Понимаете, я уже говорил, что люди, работающие в гостинице, особенно Доменика, мне как родные, и я уверен, что она, если узнает, очень расстроится. Все давно в прошлом, рассказывать об этом – только лишний раз печалить Доменику, так что спасибо, что пообещали хранить все в тайне.

– Можете на меня рассчитывать. И еще, Вито… я очень, очень вам сочувствую. Если вам захочется поплакаться кому-нибудь в жилетку – только скажите.

– Спасибо, Луиза, – сказал он надтреснутым голосом. – Вы настоящий друг. Чао.

И дал отбой.

Луиза положила трубку и поднялась к себе. В голове теснились мысли об этом несчастном человеке: судьба дала ему все – и ум, и привлекательную внешность, и состояние, – а потом привела к глубокой депрессии, отняв не только родителей, но и женщину, которую он по-настоящему любил. Не могла Луиза не думать и о том, как Вито ее назвал. «Вы настоящий друг», – сказал он. Как бы