– Господин Бассак, умоляю вас. Не делайте того, о чём потом пожалеете.

В такие минуты Бассак спокойнее всего. Он сколотил состояние на напряжённых ситуациях. Откинувшись в кресле и лишь приподняв одну бровь, он говорит непринуждённым тоном:

– Скажите, Ангелик, это что же, угроза?

Счетовод не отвечает. Огонь в камине разгорелся снова. Он уже потрескивает.

Какой-то миг Бассак сидит, погружённый в свои мысли, и вдруг указывает на висящий над головой корабль. Словно корабль-призрак. Примерно метр в длину, целиком из ореха и розового дерева. Его борта теперь поблёскивают от пламени.

– «Алая Роза»… Вас ещё не было на свете… Две мачты, сто пятьдесят тонн. Первый корабль, который я построил.

Бассак набирает в грудь воздух.

– Он всему меня выучил. Подсчитывать, предугадывать, ставить себя так, чтобы тебя уважали. Однако наутро перед отплытием капитан показал себя не вполне честным со мной. Он задумал сделать одну дополнительную стоянку без моего ведома. И час спустя «Алая Роза» отчалила без него.

Бассак смотрит на своего счетовода и говорит значительно:

– Вы слышите, Ангелик? Без него!

Но Ангелик уже ничего не слышит. Он сжимает в руках спинку стула.

Видит только, как шевелятся губы Бассака.

Видит требовательный и спокойный взгляд, взгляд отца.

Развернувшись, чтобы усилить замах, Ангелик изо всей силы швыряет стул. Медленно вращаясь, он летит к «Алой Розе».

Сев после причастия обратно на скамью, Амелия вновь замечает его. Ангелик! Вернулся так же внезапно, как исчез. Закрыв глаза, он стоит на коленях перед скамейкой, на которой всё ещё лежит его шляпа, весь погружённый в молитву. Ангелик вновь в церкви Сен-Совёр, на прежнем месте, смиренный, как мальчик на первом причастии. Как он прошёл?

Теперь, когда глаза у него закрыты, Амелия может спокойно его разглядывать. Она представляет, что однажды стоит на коленях рядом с ним, на одной молельной скамеечке. Да, они смотрелись бы мило вдвоём, плечо к плечу. Но Амелия терпеть не может того, что мило. Она любит то, что ослепляет красотой, до боли в глазах. Так, что почти пугает.

Служба кончается. Мадам де Ло хватает Амелию под руку. Теперь её выход: задача – беспрепятственно миновать паперть. Поскольку здесь толпится весь высший свет, крыльцо церкви превратилось в минное поле. Деловые партнёры, соседи, поставщики, женихи – у всех есть повод накинуться на дочь Бассака.

Мадам де Ло берёт командование на себя. Она твёрдо держит девушку за локоть. Чем не кормило?

Амелия идёт рядом, глаза по-прежнему скрывает капюшон. Для начала, чтобы запутать следы, они обходят стороной главный неф, чувствуя за спиной торопливые шаги тех, кто думает, что их не замечают. Мадам де Ло делает вид, будто достаёт чётки перед статуей Девы Марии, но вдруг тянет Амелию в сторону и резко устремляется к дверям.

Там-то их и ждёт засада. Проход заступают три женщины со старшими сыновьями в руках. Дойдя до них, мадам де Ло с исключительным мастерством виснет на руке Амелии, так что та разворачивается вокруг неё. И вот они уже рассматривают внутреннее убранство церкви, будто бы восхищаясь хорами, но ни на секунду не останавливаясь. Так, пятясь и пристально разглядывая своды, они постепенно достигают входа. Они минуют докучливую людскую стену и, выйдя наружу, спиной ко всем светским беседам на паперти, осторожно сворачивают к колокольне, держась вдоль стенки.

И вот они в переулке вдоль северной стены храма.

Целы и невредимы. И в прекрасном настроении.

– Кто меня удивляет, – говорит мадам де Ло, переводя дух, – так это ваш друг Жан Ангелик. Не могу поверить, что он не вышел вслед за нами.

– Он не мой друг, а ваш.

Старая наставница кудахчет в меховой воротник и признаётся мечтательно:

– Согласитесь, он отнюдь не мыршавый и не ледащий.

– Что-что?

Мадам де Ло не может отказать себе в том, чтобы обогатить лексикон воспитанницы.

– Он очарователен, – подытоживает гувернантка. – В Версале я видела на полотнах ангелов с точно такими же золотистыми локонами.

– Смотрите, – говорит Амелия, – снег идёт.

– Вернёмся домой.

– Нет. Хочу посмотреть, как он ложится в саду у монастыря Реколе.

– Вас ждёт отец.

– Он спит!

– Возможно, – уступает гувернантка.

– Несомненно, – смеётся Амелия. – Вы бы видели, как он кутался в одеяла, когда мы уходили. Бедный. Белое мягкое нечто.

– Как тесто под полотенцем, – тихо говорит мадам де Ло, краснея от собственной дерзости.

– Пойдёмте!

И они удаляются, лавируя под снежными хлопьями.

– Кухарка о нём позаботится, – поправляется мадам де Ло. – Она сказала, что вернётся сразу после службы. У неё все трое сыновей в море. Так что ей ни к чему отдыхать.

– А вам?

– Отдыхать? Мне?

– Да, вам!

Они исчезают за поворотом. И только слышится последняя реплика мадам де Ло:

– И как бы вы управились? Чтобы меня подменить, нужна дюжина конных гренадеров, не меньше!

Снег быстро заглушает их бубенчатый смех и заметает следы.

Когда через час они подходят к особняку Бассаков, ворота открыты настежь. Снег перед домом – уже глубокий – весь истоптан. Во дворе стоят два экипажа, ещё два дожидаются на улице. На морозе от лошадей идёт пар.

Амелия с мадам де Ло входят, на плечах у них снег. Что здесь творится? Какие-то мужчины снуют по лестнице вверх-вниз. На скамеечке перед камином сидит кухарка, вся в слезах. На плечи ей накинули плед, и она вытирает им лицо.

Мадам де Ло устремляется к ней.

– Господин Бассак… – всхлипывает, увидев её, кухарка, – господин Бассак…

Ничего больше произнести она не может.

Мадам де Ло оглядывается на Амелию, но та уже на верхних ступенях лестницы. Полицейские пытаются удержать её. Она пробивает себе путь и входит в кабинет. Останавливается, снимает капюшон; снег падает на ковёр.

Отец сидит в кресле, уронив голову на стол. Вокруг него – обломки «Алой Розы». Кровь натекла на паркет.

Полицейский, держа шляпу в руке, подходит к Амелии.

– Верхний блок не выдержал. Та дама, служащая на кухне, нашла вашего отца час назад, когда вернулась из церкви.

Амелия медленно подходит к столу.

– Чудовищный несчастный случай, мадемуазель.

Она чувствует, как на щеках тает то, что осталось от снега.

33. И далёкий, и близкий

Стоило ветру смениться на секунду, и она почуяла с востока тот самый пресный запах. Унылый запах слоновьей туши.

Альма сидит на пляже среди тумана. Она только что вырыла яму, куда спрятала пирогу и лук. И хорошенько засыпала их песком. Она тянет нос вверх, принюхиваясь, как хищник на охоте.

Уже не первый месяц Альма пробирается лесами запахов. Впервые их волны захватили её на выходе из