родной долины. Она чувствует, что впереди мангуст, прежде чем увидит его. То же с прячущимися по берегам реки птицами, агути, шимпанзе… Когда змея вдруг падала в пирогу с ветвей, Альма отбрасывала её голой рукой. Вырезанным из тростника копьём она легко накалывает рыбу. Может стрелять из лука вслепую. Пока она сплавлялась по реке, эти инстинкты её спасали. Благодаря им она не умерла с голоду.

Последние дни она пробивалась сквозь мангровый лес – спутанные деревья, растущие в устье прямо из воды, уже солоноватой от моря. Из их лабиринта вырывались новые запахи: черепах и ламантинов, которые всплывают на поверхность за воздухом.

Затем Альме открылось море. Несколько дней она плыла вдоль побережья. А на ночь затаскивала пирогу Сирим на песок. И спала под звёздным небом.

Во второй вечер она видела, как вдали проплыл корабль. Она не знала, что это. Огромная белая птица. Птица, каких не бывает. Ничего подобного ей не встречалось.

И вот этим утром, когда она проснулась в траве над длинной туманной полоской пляжа, они её ждали: две птицы с квадратными крыльями замерли по ту сторону волн. Они покачивались, одна за другой, выстроенные в линию ветром. Корабли. Из-за качки их очертания сливались. Видимо, в какой-то миг они разом сложили крылья, потому что всё белое вдруг исчезло. Но тёмные скелеты остались на воде, и, когда туман на мгновение рассеялся, Альме показалось, что у их ног копошатся какие-то крохотные фигурки. Она вспомнила сказки, которые рассказывала Ламу, про исполинские дома с белыми крыльями.

Альма уже не первый час разглядывает сквозь туман странные громады, как вдруг с востока до неё доносится запах. Она узнаёт его сразу. Вспоминает остов старого слона в их долине Изейя. Месяц гиены со стервятниками дрались вокруг мёртвого зверя. Когда же всё наконец стихло, даже костей в траве не осталось.

Альма бросает взгляд на то место, где зарыла пирогу. И бежит навстречу бризу. Она точно знает, почему её привлёк этот запах. Но запрещает себе надеяться.

Вдруг порыв ветра сметает с пляжа остатки тумана. Альма падает наземь. Сердце колотится о песок. Так она и думала.

Всего метрах в ста впереди по пляжу разложены бивни. Альма вжимается сильнее. Шесть бивней и двое стерегущих их мужчин. Это торговцы, с которыми был Лам. Она уверена. Куда делся её брат? А остальные, о ком говорила Сирим? Где великан с отрезанным ухом?

– Что ты делаешь?

Голос прозвучал прямо за спиной.

Альма оборачивается. На неё смотрят двое детей. Мальчик и девочка, улыбаются. У каждого в руке по кукурузному початку со следами зубов.

– Испугалась?

Альма молчит. Да, она испугалась! Она совсем не почувствовала их приближения. А всего-то и надо было, чтобы они, со своим сладковатым детским запахом, шли с подветренной стороны и шелест трав скрывал шум шагов.

– Мы тебе что-то покажем, – говорит мальчик. – Идём!

– Пойдёшь с нами? – спрашивает девочка.

– Если хотите.

Дети смеются. Они повторяют «если хотите», подражая её говору.

– Так ты из Нембе!

– Да, – отвечает Альма; она понятия не имеет, что такое Нембе, но готова быть откуда угодно, если это избавит её от расспросов.

Девочка протягивает ей руку, помогая встать.

– А ты не толстая. Поесть забыла?

Она отдаёт ей свою кукурузу. Альма впивается в початок.

– В Нембе есть слоны?

– Да.

Альма, вся в песке, идёт за ними следом.

– Ты всегда отвечаешь «да»?

– Нет.

Девочка снова смеётся. Альма останавливается, глядя на людей, к которым они её ведут. Она возвращает початок девочке.

– Боишься?

Альма не отвечает.

– Давай, пойдём.

Те двое лежат среди бивней. И даже не пошевелились, когда юные зеваки присели рядом.

– Не трогать, – говорит один.

Мальчик с важным видом отвечает:

– Мой отец может найти вам корабль, который всё купит.

Мужчины поднимаются на локтях. Переговариваются на своём языке.

– Хотите поговорить с отцом? – спрашивает мальчик снова.

– Может быть. Нужно дождаться остальных. Они сейчас на французском судне. Вернутся и скажут, хотят ли говорить с твоим отцом.

Они показывают в сторону кораблей.

– Уже плывут, глядите!

На фоне исполинских крылатых пирог другая, крохотная, бескрылая, пытается пробиться к берегу через вспученное море.

Двое мужчин встали.

– Зачем они туда плавали? – спрашивает мальчик.

– Продать невольников.

– Много?

– Двоих. Мальчика твоего возраста и ещё одного.

– Мой отец купил бы их.

– Похоже, уже поздно. Видите? Они всех продали.

Он удовлетворённо разглядывает маленькую пирогу с двумя гребцами.

Альма тоже повернулась лицом к морю, чтобы скрыть волнение. Пирога стала чуть ближе.

– Я видела на днях очень высокого человека. Великана с отрезанным ухом. Он был с вами?

Все смотрят на Альму. Это спросила она, как можно непринуждённее.

– Он был с нами, – отвечает один.

Альма, конечно, никогда не видела того великана, но хотела убедиться, что перед ней похитители Лама. Она по-прежнему смотрит вдаль.

– Почему ты спрашиваешь про великана?

Она морщит нос и отвечает:

– Отрезанное ухо – это больно?

– Уже нет. С ним это давно случилось. Когда великан был маленьким.

Те двое переглядываются. Наверное, думают о том далёком дне, когда великан был маленьким.

Альма решается на ещё один вопрос:

– На какой корабль они плавали?

– На первый. Французский. У которого три мачты. Второй – англичан. Здесь в основном англичане. Но французы платят больше.

Она не знает всех этих слов: «французы», «англичане», «три мачты», «платить». Однако понимает единственное, что важно. Её младший брат там, за этой волной. Разведи она огонь, он, может быть, его заметит. А если она выкрикнет всё, что накопилось в сердце, брат услышит её.

Дети снова стали играть, дотрагиваясь до бивней и отдёргивая пальцы, будто бивни жгутся или грязные.

– Идите отсюда, – велит один из охранников. – Мы скажем, если понадобитесь.

Дети сели в сторонке и рисуют на песке.

– Что они делают с бивнями? – спрашивает Альма.

– Везут их на корабли, – отвечает девочка.

– А дальше?

– Корабли уплывают.

– Куда?

– Просто уплывают.

Пирога причалила. Двое гребцов идут к ждавшим на пляже. Альма следит за ними издали, краем глаза. Сирим говорила, что Лама вели пятеро. Теперь их осталось четверо. Великана с отрезанным ухом с ними нет.

Один смотрит на небо, где сгущаются тучи. И быстро идёт к детям.

– Уходите, – говорит он. – Нам ничего не нужно. Французы берут все бивни. Так что бегите отсюда. Будет шторм.

Все трое детей встают и, волоча ноги, идут прочь. Они уходят с пляжа и шагают друг за другом в высокой, колышимой ветром траве.

Над ними проносятся тучи.

– А где та девочка? – вдруг спрашивает мальчик, шедший впереди.

– Кто?