Вот только то, что произошло дальше, изумило донельзя. Когда я уже тянулся к ее лбу, руки Лесс обвили мою шею и притянули меня поближе, а затем губы ее нашли мои. Поцелуй был глубоким и страстным. По субъективному мнению, прошло несколько часов. По объективному – минуты полторы. Но мне хватило, для того чтобы самоконтроль чуть было не сказал «а, ладно, крайн со мной». Впрочем, дальнейшие действия Алессьер успокоили меня получше, чем ведро холодной воды собачью свадьбу.

Все так же не открывая глаз, она оттолкнула меня и тихо, но вполне отчетливо, сказала «Что за эротичные кошмары нынче пошли», после чего перевернулась на другой бок и окончательно уснула. Мне ничего не оставалось делать, кроме как выйти в свою комнату и попытаться заснуть, хоть и не спалось совершенно. Да и сны были... эротическими кошмарами. В главной роли – Лесс. И я, разумеется,– это когда кошмар ненадолго переставал быть кошмаром... Или Тираэль – когда оно шло по новому кругу...

Короче говоря, сегодня кошмары мне нужны не были. Совершенно. Поэтому я тихо ушел в свою комнату, где и бухнулся спать не раздеваясь. Уже засыпая, я сжал между пальцами сережку с крупным рубином. Вызывающе безвкусную. Некрасивую и грубую. Я сдавливал эту сережку до тех пор, пока камень вместе с оправой не рассыпался мелким порошком. Жалко, конечно, но потенциальная паника в Иррестане мне важнее. Да и если будет очень нужно, еще одну сережку сделаю. Через недельку. Все же кровопотеря великовата.

Сережка рассыпалась в прах, и молчаливым эхом разлетелись слова призыва: Shaizefon g’ebae vixer! Интересно, сколько Шепчущих откликнется на мой зов? Успокоенный этой мыслью, я наконец заснул...

Все не так плохо, как кажется. Все гораздо хуже.

Самое популярное предсказание

Проснулась я на рассвете. Нет, рассвет еще толком не наступил, но ледяной предутренний туман уже заполнил улицы Иррестана и теперь проникал сквозь неплотно закрытые ставни, выхолаживая комнату так, что стало как в заброшенном склепе. Холодно, сыро и неуютно.

Именно холод меня разбудил. А еще – какое-то неприятное ощущение, что за мной наблюдают. На всякий случай я переложила кинжал из-под подушки поближе, так чтобы выхватить его можно было одним движением, и прислушалась. С улицы изредка доносились какие-то эмоциональные выкрики, на уровне бытового «спасайте, грабят!», но ничего такого, что могло бы предвещать опасность.

Вот это-то меня и насторожило. Не бывает такого, чтобы я чувствовала себя в безопасности, когда по моему следу идут трое Танцующих. Знаю ведь, что все равно отыщут, они, как ищейки,– раз уж напали на след, то уже не собьются. И фокусы с иллюзиями только отсрочат встречу, но не отменят ее.

«Авторитетно заявляю: никого постороннего тут нет».

Ой, как же ты не вовремя включился...

«Разве? Интересно, сколько бы ты еще лежала в обнимку с кинжалом и прикидывала, есть ли кто у тебя за окном или нет?»

А отражающие чары ты тоже засекаешь? А то Танцующие, знаешь ли, без десятка-другого амулетов на все случаи жизни попросту не ходят.

«Засекаю их факт. И предупреждаю».

И на том спасибо.

Я встала с кровати и, одернув нижнюю рубашку, в которой спала, подошла к окну, прикрывая ставни. Впрочем, теплее от этого не стало. Может, даже холоднее... Я поежилась и чуть ли не бегом вернулась обратно в кровать, свернувшись клубочком под успевшим остыть одеялом. Хоть бери на ночь даму не слишком тяжелого поведения, чтобы поработала грелкой в постели.

«Хочешь совет – позови в следующий раз Джерайна. Уверен, ему сейчас тоже не слишком тепло».

Ага, и где гарантия, что он не будет распускать свои семипалые ручки?

«Твое нежелание – вот стопроцентная гарантия. Или его усталость на грани бессознанки».

Ну знаешь...

«Или ты хочешь сказать, что...»

Фэй, заткнись.

Я повернулась на другой бок, когда голос Фэя в очередной раз эхом раздался в моей голове:

«Лесс, повернись-ка. Надеюсь, что ты безопасных Шепчущих не боишься?»

Шепчущих?!

Я резко села, вглядываясь в темноту комнаты, в которой начали проступать неясные тени. Волнами тумана расплылся тихий шепот, скребущий душу острыми коготками прошлого. Кто сказал, что Шепчущие безопасны? Плюньте тому в лицо, а если будет настаивать – можно с чистой совестью приложить по чересчур самоуверенной морде чем-нибудь потяжелее. Да, эти бестелесные существа не могут причинить физического вреда, не могут бросить в вас проклятием. Но они могут вытащить наружу все похороненные в глубине души воспоминания, а у кого сейчас нет такого, что было бы лучше никогда не вспоминать? У меня – есть, и даже слишком много.

Бусинки и заколки, вплетенные в тонкие косички, тихо зазвенели, ударяясь друг о друга. Все разные, ни одной похожей. Почему? Да потому, что каждое украшение, каждая заколка – память о тех, кто когда-то был мне дорог и кого сейчас уже нет. Каждое украшение было взято на память, сохранено или же снято с еще теплого трупа.

Память. Проклятие каждого убийцы.

То единственное, что еще может причинять нам боль, пока душа окончательно не огрубеет от шрамов. У меня еще не огрубела, по крайней мере настолько, чтобы я безбоязненно могла взглянуть в лицо своему прошлому.

Я до боли стиснула пальцы, сминая простыню и не пытаясь даже потянуться за оружием. В голове бился голос Фэя, а я смотрела на вереницу Шепчущих, ведущих свой хоровод вокруг меня. Говорят, они могут привести за собой призраков...

«Лесс! Что с тобой?!»

Шепчущие расступились, пропуская вперед тусклую, едва видную в темноте фигуру. Все-таки привели... Моя рука потянулась к кинжалу, уже не раз пробовавшему кровь разумных, но бессильно опала, как только призрак приблизился и черты его лица стали более четкими.

И узнаваемыми.

Изумрудная зелень миндалевидных глаз, потускневшая раз и навсегда под ярким осенним солнцем. Каштановые, неровно обрезанные ударом меча волосы, в которых серебром поблескивали седые прядки. Тонкий шрам, наискось пересекающий подбородок и почти незаметный, особенно когда он улыбался. И маленькая сережка с изумрудом в форме трилистника, та самая, которая сейчас покачивалась, вплетенная в одну из моих косичек.

Альен.

Дыхание перехватило, а я до боли сжала рукоять кинжала. Тебя же нет, ты умер...

«Это призрак, Лесс...»

Альен подошел ближе, и Шепчущие встали полукругом, разливая свою песню, в которой я пыталась разобрать знакомые слова. Полуэльф чуть улыбнулся, совсем как при жизни, а у меня перед глазами все стояла лесная поляна, усыпанная алыми и золотыми осенними листьями, темная, неохотно впитывающаяся в холодную землю багряная кровь и трепещущие на хлестком ветру снежно-белые оперения стрел.