— Ложь! Наглая ложь! — мой крик эхом по лесу. — Ты врешь!

— Вру, — не отрицает он, и я сглатываю.

— Почему.

— Если я скажу правду, я уже не смогу уехать, и тебе придется терпеть меня всю жизнь

— Или тебе придется терпеть ненавистный быт. Но ведь семейная жизнь это не только уборка, починка унитазов и воспитание детей.

— То-то, я смотрю ты прямо рвешься ее сохранить, — усмехается он и трет свое лицо ладонями, а потом снова смотрит на меня. Ждет.

— Это… другое…

— А какая разница? Была проблема и вместо того, чтоб ее решить, ты пошла налево.

Резкий удар по щеке и с ближайшей ветки слетели птицы. Таким же, как удар, оглушающей была тишина.

Получается женщина во всем виновата. Мне оказывается нужно было залезть в голову к мужу и выяснить, что ему нужно пихать резиной член в задницу. Сволочь, какая же Артем сволочь, что давит именно на это. Вместо того, чтобы признаться в своих страхах, он приводит в пример мою измену.

— Как у вас мужчин все просто. Женщина должна и мысли читать, и собственных желаний не иметь. И ты такой же.

— Не передергивай.

— Вместо того, чтобы разобраться с тем, что тебе действительно нужно ты сбегаешь в привычный мир, боишься выйти из зоны комфорта.

— Не говори мне про зону комфорта, Настя. Вместо того, чтобы пойти и попросить помощи, ты как обычно все решаешь сама, потому что так привыкла, потому что боишься, что над тобой посмеются, потому что тебе так проще.

— А тебе проще уйти, чем остаться и быть счастливым, — снова зло кричу я тычу пальцем в его твердую грудь. Грудь, которой я больше не коснусь губами.

— Потому что счастье это миг, а вся остальная жизнь лишь грязь и смерть. Я слишком много повидал, чтобы верить что оно возможно, — уже не сдерживаясь, кричит и он.

Это был бессмысленный разговор, ведь я знаю, что он все решил.

Я поняла, что не хочу больше унижаться. Именно Артем дал мне возможность понять, что я не просто мать и жена. Я женщина, и у меня по крайней мере должна быть гордость. Он должен поверить, что она у меня есть. Пусть больше всего на свете мне хочется кинуться к нему в ноги и упрашивать остаться. Взять меня еще хоть раз.

Я натянуто, но улыбнулась дрожащими губами, чем несказанно его удивила. Подошла близко, вдохнула привычный терпкий мужской запах. Такой запах, какой больше не найдешь нигде, руками коснулась мест, куда с отчаянием потерявшей детей волчицы била, и прижалась губами к его напряженному рту.

Он стоял как каменное изваяние, но мой язык коснувшийся его губы, умоляя раскрыться, впустить меня, что-то сделал с ним. Привел в движение огромную машину страсти.

И вот уже Артем берет инициативу в свои руки, целует глубоко. Почти грубо. Руками мнет тело, задирает тунику, долго ласкает грудь, соски, унося меня в мир мечты, где бы это могло закончится жарким сексом.

Но нет. Я сама прерываю поцелуй, смотрю в ошалелые от похоти глаза и шепчу:

— В мире может быть сколько угодно смертей, грязи, лжи и страданий, но именно место, в которое можно вернуться, к людям, любящим тебя, делает этот мир таким прекрасным. Я люблю тебя Артем Корзун, и я очень надеюсь, ты найдешь свое счастье. Где, бы оно не было.

— Настя, — хрипло проговорил Артем, еще теснее меня к себе прижимая. — ты...

— А я рада, что в моей жизни был хотя бы его краткий миг. Ведь лучше увидеть вспышку, чем всю жизнь блуждать во тьме.

Он хотел. Я знаю, что он хотел быть со мной, быть во мне в эту секунду и всегда, но что-то мешало ему.

И пока он не осознает сам, что… Я не в силах его убедить. Никто не в силах.

— Я пойду, — отстраняюсь с улыбкой. — Негоже злоупотреблять гостеприимством твоих родителей.

— Ты ведь понимаешь, что ты дурак, — с лету заявляет мне Лиля, болтая ногами, сидя на парапете крыльца дома. Мы смотрели на то, как за поворотом скрывается огни отцовской машины, в которой уезжала Настя.

— Ты маленькая козявка, — бурчу я. — Что ты знаешь о жизни?

— Может быть и ничего, но любой ребенок тебе скажет: «Дают бери, бьют беги»

Смеха я сдержать не смог, наивность всем известного заявления из уст малолетки, была конечно. ошеломительной. Да еще и сказанная, таким серьезным тоном.

Я не стал отвечать, я и сам понимал, что должен был рискнуть и попытаться быть счастливым, но я не из тех безрассудных солдат, которые идут в логово врага наобум.

Я всегда запасаюсь путями отхода.

Наверное поэтому я до сих пор жив. И не женат.

Хотя, надо признать подобная мысль раньше мне даже в голову не приходила. Первая девушка появилась еще до восемнадцати, но ее очень не устраивали редкие увольнения из Суворовского училища и она быстро нашла себе новое увлечение.

 Потом довольно горячий летний роман с местной медичкой, к которой я попал после ранения перед службой в летной Академии. Я даже можно сказать был влюблен, она отвечала взаимностью. Очень жаль, что не только мне.

После этих двух случаев было много случайных связей с девушками, чьих лиц я даже не упомню, а потом короткие романы в отпусках. Я просто брал тех, кто даже претендовать не может на взятие меня в брачный плен.

Все шло весьма успешно, пока на горизонте не возникла Настя. Я бы может ее даже не заметил, больно хмурой и забитой она выглядела, если бы однажды не встретил ее в центре города, смотрящей на витрину Секс-шопа.

Она стояла минуту, пока я ждал, когда загорится зеленый. Но в этот краткий миг, словно полная внутренних фантазий, ее лицо преобразилось. Румянец ярче. Глаза светились. Я мгновенно представил, очень хорошо представил, как бы она выглядела с разметавшимися по подушке волосами, с лицом искаженным страстью и желанием, пока я с силой парового поршня врываюсь в ее распластанное тело.

И вот теперь я здесь в аэропорту, думаю о ней, знаю, что ей недолго предстоит быть одной. Больно сладкой она стала.

Скоро в ее жизни появится вполне нормальный мужик, который обязательно ее полюбит, полюбит ее сына, будет помогать чинить унитазы, слышать ее смех, рассказы о военной истории, питаться домашней кухней и укладывать в кровать.

Трахать это сточенное мной, совершенное тело. Трахать мое тело. Мое тело. Трахать? Кто-то другой?!

 Я остановился, как вкопанный, смотря как на отдаленном аэродроме в военный самолет погружаются коллеги.

Стоял и думал о том, что сама мысль что Настя будет кончать под кем-то другим, улыбаться, кому-то другому, сосать и проделывать все те штуки, о которых я и не догадывался раньше, сдавила грудную клетку, вошла пулей в сердце и буквально взорвала мозг.

Сука! Сука!