— Нет, конечно.

— Так вот мы и сотворены с глазами, с руками, с ногами. А этот… Обло?

— Это монстр, Вальчонок! — воскликнул Вася. — Как говаривал Петр Алексеевич, безымянный зверь о шестистах головах, превосходящий уже Людовика Одиннадцатого и нашего Грозного. То бишь Ваньку Кровавого. Но теперь мы знаем его имя: Обло-Лаяй из породы Баскервилей. Потому что англичане и все прочие шведы тоже хороши, блин. Вон, история Сноудена чего стоит… Или Буш, надувший весь мир со страшным оружием Хуссейна и смешавший Ирак с пылью и кровавым говном или расхерачивший Афган, целую страну, из-за двух своих вавилонских башен. Да их тайные тюрьмы для моджахедов, где их пытают, к примеру, тяжелым роком. Вот, черлт, выверты монструозного сознания! Мол, это же музыка, не гвозди. Но распять можно и музыкой. Или ихние полицейские чуть что фаршируют свинцом своих черных по малейшему подозрению. Это же параноики государства. Этому с удовольствием учатся наши бывшие менты, а сейчас тоже полицейские. Только у наших все черные. Но всякие анархисты, лимоновцы — чернее. Хотя лимоновцы скурвились. Ребята в тюряге, а писатель-лидер брызжет слюной восторга на лапы Обло-Лаяй.

Голос его повеселел после сна и трапезы.

— А Обло-Лаяй наш, ну, у него тоже глаза, кстати, — продолжал Вася. — И руки-ноги. Как говорится, и он по образу и подобию сделан. Но только монстр, не человек. Ибо человеческой природе противны его законы, его суды, палачи, войны, поборы, ложь. И он-то, Вальчонок, нас и гонит. И все эти попяры у него на службе. А еще свора цепных журналюг, ведущих, писак, ряженых в папахах, патриотов с оловянными осоловелыми от кваса глазами, бизнесменов с лоснящимися от нефти и природного газа ряшками. Да глупый народ. Ведь только дебил кличет на свою голову дубину. Народ и кличет Сталина! Еще вон и Грозного! Похлебаем лаптем щей с кровушкой, гы! Лишь бы всем насолить, показать кузькину мать, проклятье… Козью морду всем и кажем. Я и говорю тебе, Вальчонок, понимаешь ты или нет: наваждение, сон в березовом тереме.

— Со-о-о-н? — протяжно переспросила Валя.

— Ага. Значит, что? — спросил он, отталкиваясь веслом от дерева.

— Что?

— Во сне только и можно одолеть этот морок, — заключил Вася. — Кирилл Дхарма говорил, что у тибетцев есть такая практика: сновидческая работа. Ну, работа со снами.

— Соснами?

— Хы-хы… А знаешь, раньше был такой город в древней Руси: Снов. Стоял на речке Снов… Может, мы по ней и плывем?

Валя испуганно посмотрела на мутную воду в отражениях берез.

— Ой, Фасечка, — пролепетала она, — страшно-то… А куда ж мы? Куда, Фасечка?

И в это время лодка выскользнула из отражений берез на простор.

— Во! — воскликнул Вася. — Крласота!

Валя оглянулась.

— Ху-гуу! Ух ты! — воскликнула и она.

— Давай, спой чего-нибудь из репертуара своей Митрофановны.

И Валя на миг прикрыла глаза — и запела:

— Восходила туча сильная, грозная, / Выпадала книга Голубиная, / И не малая, не великая: / Долины книга сороку сажень, / Поперечины двадсяти сажень. / Ко той книге ко божественной / Соходилися, соезжалися…

Валя закашлялась.

Вася улыбался.

— Ну, то есть мы в той книге?

Валя пела:

— Читал сию книгу сам Исай-пророк, / Читал он книгу ровно три года, / Прочитал из книги ровно три листа.

— Значит, мы блуждаем в первой строчке! — выкрикнул Вася.

И кролик посмотрел на него.

— Эй, новозеландец! На родину плывем. Ибо у каждого родина — свобода.

Валя пела дальше, там шел перечень вопросов: от чего, мол, начался вольный свет? Звезды? Ночи? Ветры? Помыслы? Кровь-руда? Цари? Князья-бояре? «…крестьяны православные?»

— И от чего? — спросил Вася, загребая левым веслом, чтобы выровнять ход лодки в холодных мутных апрельских водах с сором.

Ответы были в том духе, что солнце от лица божества, как понял Вася, — Валя в этом месте слова проглатывала, но можно было догадаться; звезды от его риз, ночи от его дум, от него и ум-разум, а кровь-руда от черна моря, кости от камней, мир-народ от Адама, цари от его головы, князья от его мощей, а крестьяне от его колена.

— А? Вот как, — откликнулся Вася. — Тут хитро все пропето. Мол, цари от Адама. А он же, Адам, напортачил там в саду? И получил пинка. Тут и началось: князья-цари… Проклятье. Это мне нравится. А может, и была там анархия, в саду этом? А ведь похоже, что да. Ну, если Адам сделал свой выбор. Значит, свобода выбора была, хоть тень большого начальника и маячила. Только зачем же он пнул-то его? Зачем так грубо и несправедливо?.. — Вася осекся. — Хотя, черт его знает. Может, он настоящей свободы и лишился, Адам. Впал в вечную зависимость от бабенки этой, Евы. И пошло-поехало: князья-цари, зараза, компартия, Гитлер, Сталин с Берией, Трумэн, атомная бомба… Об этом еще Бакунин предупреждал, да и Прудон, да, особенно он, француз крутой, сидевший в парижской тюряге, мол, что монархия, что демократия — все едино, власть человека над человеком мерзкая штука, рабство, и все! — Вася сильнее начал грести, чтобы обогнать корявую длинную ветку. — Но тут-то и нету высшей, так сказать, математики, логики. Уф!.. Обогнал. Да. Ведь все это начальник сада предвидел? То есть на сто процентов знал, что Обло-Лаяй вылупится из грешка. Зачем же позволил? И! — Тут Вася бросил на мгновенье одно весло и вскинул руку с торчащим указательным пальцем. — Значит, он и есть автор Обло-Лаяй, «Малыша», ГУЛАГа, Освенцима. Так же?

Валя вздохнула и ответила:

— Не знаю я, Фасечка.

— Ну как?.. Я про зло, насилие и ложь тебе…

И Валя пела:

— Мне во сне много виделось: / Кабы с той страны со восточной, / Кабы с другой страны со полуденной, / Кабы два зверя собиралися, / Кабы два лютые собегалися, / Промежду собой дрались-билися, / Один одного зверь одолеть хочет.

— Да это все сказки какие-то… И видишь, тоже сны… — досадливо заметил Вася, работая веслами.

Валя пела:

— Это не два зверя собиралися, / Не два лютые собегалися, / Это Кривда с Правдой соходилися, / Промежду собой бились-дрались, / Кривда Правду одолеть хочет. / Правда Кривду переспорила…

— Вот брехня-то! — воскликнул Вася, возмущенно синея глазами из-под спавшего чуба.

Валя пела:

— Правда пошла на небеса…

— Хых! Хы-хы, — засмеялся Вася.

— …А Кривда пошла у нас вся по земле, / По всей земле по свет-русской, / По всему народу христианскому. / От Кривды земля восколебалася, / От того народ весь возмущается; / От Кривды стал народ неправильный, / Неправильный стал, злопамятный: / Они друг друга обмануть хотят, / Друг друга поесть хотят.

— Вот это да! — закричал Вася. — Хых-хы-хы-хы! Точно, людоеды!