Джон молча смотрел на меня, и должна признать, что мне это в нем нравилось. Он выслушивал меня или позволял мне сменить тему, без осуждения.

Я поставила стакан на стол.

– И хотя я еще была такая юная, я сделала все, что мама мне велела – приготовила полотенца и теплую воду и вызвала «Скорую помощь». Даже потом, когда я об этом думала, это меня не смущало, не волновало. Но Шарлен все-таки умерла. Вырастая, я думала, что, знай я больше, я бы ее спасла.

Он мягко мне улыбнулся.

– Я твердо верю, что на все есть свои причины. Подумайте только, скольким вы помогли появиться на свет из-за Шарлен!

Я наблюдала за официанткой, как она обходила другие столики, с нашими заказами на вытянутых руках.

– Да, – сказала я. – Я думаю о ней каждый раз, когда помогаю женщине родить здорового ребенка.

Мы молчали, пока официантка расставляла на столе тарелки и наполняла наши стаканы. Потом я указала на принесенную им папку.

– Ваша очередь, – сказала я, отправляя в рот цукини.

Он положил папку передо мной.

– Только не запачкайте их едой, – подмигнул он мне.

Я открыла папку и увидела фотографию маяка. Башня была снята снизу, что увеличивало ее высоту и придавало ей более внушительный вид. Я смотрела на белое кирпичное здание, стараясь разглядеть что-то, чего я не заметила раньше. Наконец я спросила:

– Она всегда была кирпичная? Мне кажется, я где-то видела картинку, где нижняя часть – из смешанного материала.

– Должно быть, это была старая фотография. Первоначально она была полосатая, но ее уничтожили конфедераты, покидая остров в тысяча восемьсот шестьдесят втором году. Нынешний маяк был выстроен десятью годами позже.

Я снова посмотрела на фотографию, недоумевая, почему мне показалось, что что-то там не так. Ведь я же видела маяк собственными глазами, когда ездила на пирс, но я полагаю, я была слишком озабочена тогда, чтобы заметить, что маяк был как-то не на месте.

– Это прекрасная фотография, – сказала я. – Мне нравится ваша перспектива.

– Благодарю вас, – отвечал он с довольным видом.

Я просматривала остальные фото. В каком-то смысле они напоминали мне картины Адриенны, отражающие ее любовь к острову и его жителям. На фотографиях Джона были болота в разные времена года, птицы и растения, песчаные дюны и выгоревшие на солнце дома. Но там были и люди, школьники на игровой площадке и пожилая пара, сидевшая на пляже, держась за руки. На вечеринке у Тиш Джон сказал, что Адриенна сосредоточила в себе все семейные таланты, но это была неправда.

– Вы настоящий художник, Джон. Эти снимки надо выставить на продажу. – Руки у меня задрожали, когда дело дошло до двух последних изображений. Я сразу же узнала объект. Это была юная Адриенна, лет двенадцати-тринадцати самое большее. Она сидела на песке и смотрела на что-то, не попавшее в кадр. Ее волосы были такие же светлые, на лице никаких следов косметики, но уже можно было ясно увидеть в ней будущую красавицу. В ее выражении не было ничего детского, ничего, что говорило бы о невинности или детских мечтах.

– Вы тоже видите, да? – спросил Джон.

– Что я вижу?

Он слегка поджал уголки губ.

– У нее выражение зрелой женщины, ведь правда? Как будто она уже многое повидала. – Он помолчал. – Она всегда была убеждена, что умрет молодой. Даже ребенком она мне это говорила. Странно, правда?

Я кивнула.

– Тиш назвала Мэтью «старичком». Может быть, Адриенна и Мэтью видели это друг в друге…

Тень пробежала по его лицу. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но остановил себя. Просто собрал фотографии и положил их в папку. Я ожидала, что он заговорит, и когда он продолжил, я поняла, что он раздумал сказать мне то, что собирался.

Он улыбнулся:

– Как подвигается ваш проект с Тиш? Она мне что-то говорила об этом, когда я заходил к ней в магазин на прошлой неделе за цветами для мамы.

– Пока неплохо. Мы провели кое-какую предварительную работу на Крайст-Черч. Но мы встречаемся завтра на бывшем кладбище на Хэмптон-Ривер.

Он побарабанил пальцами по стеклу пивной бутылки.

– Адриенна любила историю. Она тоже была членом Исторического общества. – Он немного помедлил. – Может быть, потому, что мы были приемыши, Адриенна очень интересовалась историей семьи Мэтью. На самом деле провела целое исследование. Все бумаги были у нее в большом портфеле. Она говорила, что в семейном шкафу Фразье было много скелетов и что из этого получится хорошая книга. Она собиралась написать книгу, но не успела.

Я чуть подалась вперед. Похоже, мой болезненный интерес к покойной жене моего мужа был уже на грани одержимости.

– Что за скелеты?

– Я этим в то время не интересовался и не особенно внимательно ее слушал, но кое-что все же запомнил. – Он отвернулся, но я успела заметить сожаление в его затуманившихся глазах.

– Так какие такие секреты она открыла? – упорствовала я, ибо отступать было поздно.

Он пожал плечами:

– Ну, например, мы все с детства знали о призраке, якобы бродившем по пляжу в поисках своей неверной жены. Адриенна утверждала, что однажды она его видела, и настолько реально, что смогла различить фонарь у него в руке. Это был, наверное, какой-то парень с фонариком, но ей он показался призраком. У нее было богатое воображение. Книга получилась бы интересной.

– Тиш говорила мне что-то о том, что жена Фразье убежала от него с другим. Но ведь это было очень давно? – Я отхлебнула воды, встряхнув кубики льда на дне.

– Это было во время оккупации острова англичанами в период войны восемьсот двенадцатого года. Просто не верится, что людей это до сих пор занимает.

Адриенну это занимало, подумала я.

– А что случилось с ее портфелем?

Его взгляд сосредоточился на бутылке, с которой его пальцы отрывали наклейку.

– Он у Мэтью. Или был у него. Меня удивляет, что он не показал его вам, особенно после того, как вы вступили в Историческое общество. Он, вероятно, не хочет, чтобы вы подумали, что на фамильном гербе есть какое-то пятно. Хотя предательство и есть пятно. Как и измена. – Он сделал знак официантке принести ему еще бутылку.

Он смотрел холодно, не мигая, но я не отводила взгляда.

– Он, видимо, попросту забыл об этом, – сказала я, вздернув подбородок. – Но я спрошу его, мне все это любопытно. Я не представляю себе, что он хочет скрыть что-то из прошлого своей семьи. Ведь это не имеет никакого отношения к нему и ко мне.

Поставив локти на стол, Джон наклонился ко мне:

– Вы так думаете? Адриенна очень верила в карму: в то, что мы несем наказание за грехи прошлого, пока мы не найдем способ принести покаяние. Она была уверена, что история повторяется, пока мы не извлечем предназначенный нам урок.