Отцовский «Кадиллак» уже укатил. Домой Максим ехал с Мансуровым.

— Может, ко мне забуримся? — предложил Ренат. — Хотя… Нет. Не получится сегодня. У меня же вечером типа свидание с…

Мансуров осекся, не договорив, но Максим и сам понял с кем. И внутренности сразу будто тисками сжало.

— Где? Во сколько?

— Макс, ты же не станешь… — заюлил Ренат.

— Конечно, не стану. Ты чего, бро? — вымучил Максим улыбку, с виду вполне жизнерадостную. — Я, наоборот, рад за тебя. Сплю и вижу, как Шило тебе кроссы целует.

Мансуров с готовностью расхохотался.

— Да в «Аймекс» сходим на «Бегущего в лабиринте». Потом свожу ее в кафе… В «Джинс», наверное. Чего заморачиваться, да?

Макс лишь кивнул — ответить в том же развеселом духе выдержки уже не хватало. Потому и попрощались скомканно.

Алены дома не оказалось. Мать сообщила, что она незадолго до его прихода ушла на занятия по английскому.

— Зачем этой деревенщине языки — не пойму, — рассуждала она. — Можно подумать…

Но дослушивать ее Максим не стал. Умчался к себе, взвинченный донельзя.

Что-то в отношении Максима определенно изменилось. Это Алена чувствовала безотчетно, вот только не могла сказать наверняка — что именно. Но до умопомрачения хотелось верить, что она ему нравится. Ведь он иногда смотрел так, что сердце сжималось и в душе все переворачивалось. И просил ее не встречаться с Ренатом. Даже «пожалуйста» выдавил, что совсем-совсем на него не похоже. Может, и правда ревновал? Может, Нина была все-таки права? Стоило начать общаться с другим, и он — как там она выразилась? — снова воспылал? Очень хотелось в это поверить. И очень страшно было в это верить. Один раз она уже обожглась, и совсем не хотелось снова напороться на те же грабли.

Однако это его «пожалуйста» вдруг тронуло, задело что-то внутри… Но затем «Ты ему не пара» вернуло на землю. Точно прохладным душем окатило. Если и раньше это уязвляло, то теперь било наповал. Что бы она ни делала, как бы ни старалась чему-то научиться, для них, для него она навсегда останется темной деревенщиной, колхозницей, пропахшей навозом, и это еще самое мягкое из всего, что он и его друзья ей говорили.

И вроде бы ей дела нет до этого другого мира, мира светских страстей — он ей чужд. Она туда и не рвется, даже наоборот — простые теплые отношения и незамысловатые человеческие радости куда желаннее. Но до сих пор, вопреки всему — обстоятельствам, наказам папы, собственным убеждениям, — ей хотелось быть ближе к нему, к Максиму. А он с этим миром связан. Именно поэтому она попросила Лилию Генриховну учить ее не только правильному произношению, но и преподать пару уроков светского этикета. И та с явным удовольствием взялась лепить из нее леди. А с каким усердием Алена занималась английским! Учила в два раза больше, чем задавали. А все потому, что услышала на уроке, как Максим бегло говорит на языке. Ни слова из его речи не поняла, но впечатлилась чрезвычайно. По той же причине она брала приступом и остальные дисциплины, в которых он блеснул. А блеснул он, увы, почти везде, ну разве что кроме физики и химии. Это ее тоже изумляло: как так можно, практически не учась, учиться на отлично?

Иногда она сама себя стыдилась. Ведь унизительно это — так тянуться к человеку, что даже подражать ему, пытаться соответствовать… Но убеждала себя, что это же и ей полезно, а мотивы не так уж важны.

Что скрывать: хотелось если не быть ему ровней, то хотя бы сократить… Нет, хотелось быть с ним именно на равных. И казалось, есть сдвиг: Лилия Генриховна хвалила, все эти застольные церемонии больше не страшили, одноклассники перестали так уж откровенно кривиться при ее виде, и Ренат… Его внимание и доброе отношение, можно сказать, помогли избавиться от комплекса. И тут вдруг это: «Ты ему не пара». Как щелчок по носу. Да нет, как пощечина. Намек, что гусь свинье не товарищ. Точнее, даже не намек, а вполне откровенное заявление.

Если уж Ренату она в его глазах не пара, то что уж говорить о нем самом. Больно стало, конечно, и обидно. И негодование вдруг взыграло: ах, не нравится их общение? Значит, придется терпеть!

Поэтому, когда Ренат во время обеда в столовой предложил сходить в кино, Алена, почти не раздумывая, согласилась. Правда, позже корила себя. Зачем согласилась? Ренат же ей совсем не нравился. Он просто друг — добрый, приятный, но не более.

Нет, понятно, что согласилась она Максиму наперекор. Раз его это так злит, то пусть еще сильнее позлится. Однако по отношению к Ренату это ведь некрасиво, даже подло. Получается, он для нее как одноразовая вещь. Попользовался, досадил кому надо, и все. Почему сразу-то об этом не подумалось? А теперь очень сложно стало идти на попятную. Нет, Алена даже пробовала задним числом. Пролепетала какие-то жалкие оправдания, прикрывшись занятиями. Но настрой у Рената был решительный — так просто его не собьешь.

— Ерунда, — отмахнулся он, — если хочешь, я за тобой прямо туда подъеду. Где ты занимаешься?

В начале седьмого Ренат и правда оказался во дворе Лилии Генриховны, примостившись наверху детской горки. Чуть поодаль их поджидал ярко-желтый седан с шашечками и логотипом такси на крыле.

— Карета подана, — улыбнулся он широко, спускаясь с горки, когда Алена выпорхнула из подъезда.

В такси она набрала Нину — сообщила, что приезжать за ней не нужно. Та сразу засыпала ее расспросами: куда, надолго ли и с кем она отправилась, сетуя, что Дмитрий Николаевич ей устроит аутодафе, если с Аленой что-то случится.

— В кино, с одноклассником, ничего не случится. — Алена покосилась на Рената. Но тот деликатно делал вид, что ничего не слышит.

— С одноклассником? — Тон у Нины тотчас стал игривым. — С тем самым?

— Нет, не с тем, — полушепотом ответила Алена и нажала отбой.

А ведь и в самом деле она вспоминала совет Нины, и даже — что уж себя обманывать — довольна была, что хоть и не намеренно так вышло, а Максим переменился, стал внимание на нее обращать, пусть и странным образом.

Очень странным и непредсказуемым. Например, Алена никак не ожидала увидеть его в кинотеатре. Сеанс уже начался, да что там — фильм уже шел вовсю, когда вдруг появился он. Она аж попкорном чуть не подавилась, когда заметила Максима. Как вообще он их нашел?

И после кино поплелся за ними в кафе «Джинс», которое находилось в том же помещении, что и кинотеатр. Зачем? Ну не может же ему быть так болезненно дорог Мансуров? Но если не он, то, значит, что? Неужели все-таки?.. Ну нет, об этом даже думать нечего, чтобы снова не попасть в унизительное положение. Нет ничего хуже бесплотных надежд и иллюзий.

Но Максим тем не менее явно оказался и в кино, и в кафе неспроста. Не бывает таких совпадений!

А что еще безмерно удивило, так это реакция Мансурова. Казалось бы, неожиданная встреча с другом чем не повод для радости? А он, наоборот, явно напрягся. Они даже отходили на несколько минут в сторону и несколько минут о чем-то оживленно беседовали.