Правда, в упавшего янычара стрелять не пришлось – собственный конь наступил хозяину на голову.

Нечаянно.

Отбившись от янычара копьем, Елена снова крикнула:

– Бей их! Бей!

Стрелки растянули луки, загудели тетивы…

Это было похоже на расстрел – всадников сносило с седел, те умирали сразу же или в то краткое мгновение, пока падали в уличную пыль.

Янычары дрогнули, сгрудились, упрощая задачу кочевникам, – ни одна стрела даром не пропала! Но давний воинский навык тоже кое-что значил.

Нашелся во вражеском стане человек с командирскими замашками, построил своих, не деля по политическому признаку, и повел в бой.

С диким криком «Алла-а!» янычары ударили по туарегам клином, рассекая отряд надвое и разворачиваясь.

Двое кулуглисов погибли, оказавшись на острие удара.

Туарег-лучник пострадал из-за своего верблюда: тот не вовремя споткнулся – и потерял хозяина.

С одной половиной отряда осталась Мелиссина, с другой – Амеллаль и Азуэль.

– Бей их! – в который уже раз выкрикнула Елена, вонзая копье в ближайшего к ней янычара.

Тот зарычал, одной рукой хватаясь за древко, а другой отводя ятаган, и женщина добавила – кинжалом ударила в шею, чуть ли не падая с мехари, и тут же оттолкнулась от плеча убитого, возвращая равновесие.

– Уходим! – завопил Саид.

Сухова оглянулась – одна из улочек была свободна – и развернула своего верблюда. Туареги Амеллаля, дравшиеся с янычарами, отбросили противника, не добив, и поспешили за Мелиссиной.

Преследовать их никто не стал, вражинам было не до того.

– В Касбу!

В крепость проникли через ворота, из которых валил народ, пеший и конный, – жители Касбы не прятались, как в остальном Алжире, тут всем хотелось поучаствовать в «празднике непослушания».

Касба ничем особенным не отличалась от окрестных кварталов – те же беленые жилища, извилистые улочки, слепые фасады, скрывавшие за собой внутренние дворики, редкие окошки, крохотные и зарешеченные.

Но и разница тоже чувствовалась.

Касбой владели местные беи и реисы – пиратские капитаны. Здесь целые улицы были застроены унылыми бараками-баньос, где жили рабы-христиане, ночуя в гамаках, подвешенных один над другим.

Крепость была не так уж и велика – треугольная, она сужалась, уходя вверх от широкого основания, прилегавшего к колоннаде набережной и площади Мучеников, где было принято проводить казни и продавать в рабство.

В Касбе не росло ни единого деревца или кустика, не существовало площадей, а дома лепились не только боками вдоль улиц, но и над ними, смыкаясь верхними этажами и закрывая небо причудливыми сводами.

Узенькие переулки – легко упереться руками в стены домов напротив – вились замысловатой вязью, безо всякой логики, постоянно сменяясь каменными ступенями лестниц, пропадая в тени каменных туннелей, снова выныривая или заводя в тупик.

Площадь Мучеников открылась внезапно – очередной переулок, больше смахивавший на подземный ход, окончился вдруг, и перед путешественниками распахнулось обширное пространство.

На площади было людно, между торговых рядов, укрытых в тени колоннад, и по солнцепеку бродили пираты в живописных нарядах – широченных шароварах и рубахах, в безрукавках, усеянных блестяшками, и в огромных чалмах – сам султан позавидовал бы. Местные жители были в меньшинстве, как и гости заморские.

Отдельно кучковались мальтийские рыцари. У этих были благие намерения – рыцари выкупали из рабства христиан, чему берберы не препятствовали. Ведь свобода тоже стоит денег.

Хватало тут и верблюдов, и лошадей, и осликов, так что отряд Мелиссины не привлек особого внимания.

Здесь никого не боялись – Касба являлась надежным логовом пиратов, пушки цитадели держали под обстрелом весь порт, забитый фелюгами и шебеками.

Даже сам турецкий султан не станет рисковать, посылая сюда свой флот, лишь бы наказать непокорных, избравших себе дея, – отпор будет жестоким, сил у берберских пиратов немерено, с ними лучше не ссориться. – Сюда, сюда! – заторопился Саид.

Спешившись, он подошел к крытой галерее, где восседал достопочтенный старец с пышной бородой, в богатом халате и пышном тюрбане – истинный патриарх.

– Это тот самый арнаут, – сказал кулуглис, оборачиваясь к следовавшей за ним Елене, – что был с черным человеком, когда тот покупал у нас четверых пленников из Крепости ифритов!

Саид слегка поклонился арнауту, тот ответил ему доброжелательным кивком.

Мелиссина, обойдя кулуглиса, обратилась к торговцу:

– Ты видел, как некто в черном, с крестообразным шрамом на щеке, купил четырех мужчин, доставленных отрядом кулуглисов. Знаешь ли ты этого человека?

Арнаут важно покивал, оглаживая бороду.

– Аллах свидетель, – проговорил он неожиданно писклявым голосом, – видел и знаю. Зовут его Корнелием. Этот человек часто бывает здесь. Почти никогда не делает покупок, но уж если тратит деньги, то не скупится и берет самый лучший товар. Зачем он тебе, женщина?

– Я хочу увидеть его и задать пару вопросов.

Торговец покивал задумчиво, покряхтел, вставая, и сделал приглашающий жест:

– Пойдем, я провожу тебя. Корнелий должен быть у себя. Это недалеко.

Мелиссина оглянулась, но своих туарегов не приметила рядом – они топтались у торговых рядов, прицениваясь.

– Пойдем, – сказала она.

Арнаут семенил впереди, шаркая шлепанцами-кавушами, Саид шагал позади, держа ладонь на рукояти ятагана.

Отошли они совсем недалеко, углубившись в тень колоннады, когда на Елену пала крепкая сеть.

Кляня себя за глупую доверчивость, женщина мгновенно выхватила кинжал, но он ей не помог – Саид оказался проворнее и обезоружил Елену.

– Предатель! – выдохнула Сухова.

Кулуглис безразлично пожал плечами, помогая двоим расторопным прислужникам арнаута связать женщину.

– Это слова, – проговорил он, – слабый шум, что возникает и тает в воздухе, не имея ни значения, ни веса. А вот золотые дукаты весьма увесисты, хе-хе… И с какой стати я должен хранить верность именно тебе? Если уж на то пошло, то я по-прежнему верен Корнелию. О тебе он тоже говорил, как и о тех четверых. Вот мы и поджидали тебя. Не вышло в Крепости ифритов, получилось в крепости Касба! Ну что стоишь? Ты же хотела увидеть Корнелия?

Вот и шагай!

Суетливый арнаут отпер тяжелую толстую дверь, покрытую резьбой, и завел Елену вовнутрь. Там ее, будто по эстафете, приняли крепкие дебелые женщины.

Седобородый торговец неспешно отсчитал сребреники, скидывая их в протянутые руки Саида, после чего произнес не без удовольствия: