В прихожей Шаки включил свет и машинально выдохнул. В голове крутилась идея-фикс, что ему обязательно нужно выпить. Пить. Ему самым банальным образом хотелось пить.

Только не воды. Не тот вид жажды привел его в кухню, где стоял огромный холодильник. В нем на льду лежала бутылка водки. Рот Шаки наполнился слюной в предвкушении горькой, холодной, острой, чистой жидкости, призванной изгнать дурные мысли и страхи последних недель из его мозга.

Пока он сидел за кухонным столом, пил и смотрел в окно, в котором нечетко отражались его контуры, в нем созрело решение. Нужно уехать отсюда. Подальше, что в данном случае значило: очень далеко. Например, Шаки подумалось о круизе на «Сильвер Клауд». На одном из кораблей, каких в мире были единицы, с просторными каютами, из которых можно наслаждаться видом самых чудесных на свете закатов. Ужин с капитаном в кают-компании, барбекю у бассейна на восьмой палубе. И стюардесса, обязанности которой состоят лишь в том, чтобы Шаки было хорошо.

Лицо Шаки расплылось в улыбке, благодаря чему он, несмотря на свои неполных сорок лет, стал выглядеть совсем как мальчик. По крайней мере, если верить его нечеткому отражению в окне, а Шаки, видит Бог, пребывал не в том настроении, чтобы видеть правду. Сейчас ему нужны были иллюзии, чем больше и соблазнительнее, тем лучше. Но для начала нужно как-то подать эту идею Сильвии. Не так: «Мы с тобой вдвоем на «Сильвер Клауд», во что бы то ни стало!», а так: «Шаки страшно устал и ему необходим отдых». Не от Сильвии, как ей такое в голову могло прийти? Конечно, он хочет, чтобы она поехала с ним. Но, с другой стороны, в ее галерее дела как раз идут на лад в эти предрождественские дни, поэтому он подумал… Он, правда, думал исключительно о ней…

Нет, с Сильвией этот номер не пройдет. Она обидится, если он попытается уехать без нее. Но сейчас он просто не может взять ее с собой. Нужно подумать. Разобраться во многих вещах. А это получается только хотя бы в относительном одиночестве. Это не сработает, если Сильвия будет заводить дружбу с каждым встречным-поперечным и целый день только то и делать, что изъявлять всевозможные желания, и так многословно и часто, что все, начиная от высших офицеров и заканчивая помощником стюарда, в конце концов перестанут ее выносить.

Не пойдет. Сильвия пусть остается дома. Но как же Шаки сделать, чтобы все это выглядело так, будто она сама захотела остаться дома?

В принципе, это очень просто: завтра утром, когда она будет еще в полудреме, он подкинет ей эту идею с «Серебряным круизом». Не говоря ни слова о том, что хочет ехать один. А вместо этого он скажет: «Мышка, давай-ка снова вытворим что-нибудь этакое, а?»

И снова Шаки улыбнулся. Нет ничего, что Сильвия ненавидела бы больше, чем вытворить что-нибудь этакое. Она утверждает, что, исходя из ее опыта, у Шаки это связано или с бабами, или с пьянками, и в том, и в другом случае ей не хотелось в этом участвовать. Сильвия на десять лет моложе Шаки. Она из хорошей семьи — урожденная графиня Ларвиц фон Майнинген, но денег у нее нет совсем. Единственное ее достояние — это красота, и поэтому ее поддержание стоит того, чтобы отказывать себе во всем. Сильвия мало ест, мало пьет и не курит. Она каждый день ходит в спортзал «Леос Джим», там у нее персональный тренер, и ее вполне можно сравнить с очаровательными юными моделями, актрисами, студентками права и театрального искусства. Пока что она имеет головокружительный успех, в этом Шаки мог убедиться во время своих немногочисленных визитов в спортзал. Кто там не смотрелся, так это сам Шаки, но это было неважно. Об этом он мог задуматься потом, когда в его голове освободится место для милых, неважных мелочей жизни.

Это можно будет сделать, если вырваться отсюда. И, возможно, никогда больше не возвращаться.

Нет. Он вернется. Без этого города, без своих друзей он не сможет жить. Он побывал в самых прекрасных уголках земного шара, но нигде, кроме как здесь, не смог бы жить. Здесь его знает и любит каждый, он чего-то стоит в этом городе. Ему нравилось жить недалеко от дворца принца-регента, откуда было рукой подать до любой части города, и летом даже не нужна машина — разве только чтобы выхваляться на Леопольдштрассе.

Он и не заметил, как это произошло, но бутылка водки, которая только что была наполовину полной, теперь оказалась практически пустой.

Он посмотрел на настенные часы над белоснежной раковиной. Половина пятого. Только что была половина третьего. Этого он не мог понять.

И в тот же миг — по крайней мере, так ему показалось, — зазвонил телефон, стоящий рядом с ним. Шаки вздрогнул — этот звук жутко отдавался в ушах.

Никто в такое время не мог звонить. Никто, кроме…

Шаки не стал снимать трубку. Звонит по всему дому, кроме спальни, по крайней мере, исключена вероятность, что Сильвия проснется от этого звона. Он даже не хочет знать, кто звонит. Пять звонков, потом включился автоответчик, стоящий в кабинете Шаки. Дверь в кабинет закрыта, но автоответчик включен так громко, что он все равно слышит голос. Непонятно, что он говорит, но это именно тот голос, которого он уже научился бояться.

Когда раздалось «пиип-пиип-пиип», Шаки встал и вытряхнул пепельницу в мусорное ведро под раковиной (в пепельнице скопилось восемь окурков, с ума сойти можно, сколько он курит, совершенно не замечая этого). Потом со стаканом в руке на ватных ногах медленно пошел в кабинет и стер запись. Он пьян, но теперь ему это неприятно. Отвратительно. Настроение, как у побитой собаки. Ему нужен кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить о своих проблемах.

Но никого нет. Не то что у него нет знакомых, напротив, у него множество знакомых. С этим множеством знакомых он практически каждый вечер встречается в «Кефере» или в «Трейдерс Вик», прежде чем пойти в «П1» или домой, но в этом узком кругу не затрагивают такие темы, как вина и грех. Просто не та ситуация — так сказали бы его друзья. Здесь говорят об инвестициях и о том, как платить поменьше налогов. Советуют друг другу, где найти горячих кисок (говорят, самые красивые попадаются в «Цсаре»). Рассказывают о последнем отпуске на Санкт Барт и жалуются на невыгодный курс доллара, из-за которого, к сожалению, подорожала поездка на Карибы.

Нет, здесь не говорят о грехах, совершенных почти два десятилетия тому назад, которые при всем желании не могут попасть в рубрику «Поступок кавалера».

Короче говоря, нет никого, кому Шаки мог бы довериться. Никто бы не понял его. Придется справляться самому. А он знает, что не способен на это. Шаки — такой человек, который умеет наслаждаться радостями жизни. Когда начинаются трудности, ему лучше куда-нибудь исчезнуть.

Он знает, что практически сорок лет ему везло до неприличия.

Теперь везение закончилось.

Но думать об этом слишком больно. Шаки прилег на белый диван и уснул.

Два часа спустя он проснулся от того, что кто-то трезвонил в дверь как сумасшедший. Во рту сухо, череп раскалывается, уголки губ потрескались, потому что изо рта у него текла слюна. На диване осталось мокрое пятно. На улице светло. Шаки выглянул в окно. Снег валил так же густо, как и во сне.