Чем правильнее были поставленные таким образом диагнозы (без получения данных о возрасте и поле, о том, здоровый ли это испытуемый или же он невротик, психотик), тем увереннее можно было бы сказать, что наша методика работает.

Нередко ставили (да и продолжают ставить) ошибочные диагнозы. Чаще всего они появляются в результате того, что, хотя большинство клинических симптомов распознается правильно, сведение их воедино для постановки собственно самого диагноза затрудняется и искажается слабым проявлением главного симптома и большей активностью побочного симптома.

Наш эксперимент в первую очередь является качественным реагентом[36]. Он позволяет получить сведения о качестве симптома, количественные же показатели последнего выявляются не очень точно, а потому сведения о его составе будут ненадежными. Опыт может научить многому, но будет лучше, если экспериментатор повысит надежность данных, полученных в стандартном эксперименте, с помощью дополнительных контрольных экспериментов, нацеленных на один-единственный симптом, для проведения которых можно применять и методы академической психологии.

Со временем, наверное, наш метод позволит получать ответ на вопрос, здоров ли испытуемый или он страдает неврозом, шизофренией или органическими поражениями мозга. Даже сегодня в большинстве случаев удается поставить дифференцированный диагноз душевнобольному, а у здорового и невротика столь же дифференцированно выявить структуру («диагноз») личности.

Существенным отличием нашего метода является то, что он часто позволяет выявить латентную шизофрению, неврозы, диагностируемые обычно с большим трудом, и конституциональные виды патологии настроения. Недостаточность количественных показателей может быть настолько ощутимой, что не позволяет отличить латентную от выявившейся формы заболевания. По одному протоколу нельзя решить, латентная это шизофрения, проявившаяся или временно находящаяся в ремиссии. У пациентов с практически полностью вылеченной кататонией могут обнаружиться намного более тяжелые показатели патологии, чем у кататоников с актуально проявившимся заболеванием. Несколько раз результаты проведенных экспериментов свидетельствовали о шизофрении испытуемого, который ни разу в жизни не проявлял даже малейших признаков этого заболевания, хотя у его родственников оно было зафиксировано. И наоборот, у испытуемых, которые страдали от страха заболеть психозом из-за наличия в семье психотического родственника, обнаруживались нормальные или невротические ответы. Более подробно разобраться в этом помогут последующие изыскания.

Периодически можно услышать сомнения в полезности применения теста в целях диагностики. Это может выражаться в виде упреков в том, что наш тест превратит искусство диагностики в «технику», позволяющую путем специального инструктажа каждому лаборанту фабриковать психограммы, подобно тому, как это делается сейчас в лабораториях при помощи окрашивания бацилл туберкулеза. Нужна определенная привычка к психологическому мышлению, чтобы на основании расчетов, учитывающих взаимодействие большого числа факторов, сделать правильные выводы. Кроме того, необходим большой опыт в применении самого теста. Для приобретения опыта необходимо собрать значительный разнообразный материал, причем каждый экспериментатор должен накапливать его самостоятельно. Только это позволит создать достаточную базу данных, чтобы делать надежные выводы на основании сравнений разных показателей и разных типов людей. Таким образом, при помощи нашего метода правильный психиатрический диагноз сможет поставить только тот, кому удастся собрать для сравнительного анализа большой материал, полученный в работе с психотиками. Педагог, проводящий такой эксперимент, сможет на основе материала, собранного в различных возрастных группах, ставить весьма полезные диагнозы о характере, талантах, особенностях учеников и т. д., но он не должен пытаться на этой основе выставлять психиатрический диагноз.

Понятно, что эксперимент по истолкованию форм должен быть главным образом вспомогательным средством клинической диагностики. Заочные диагнозы полезны в качестве контрольных экспериментов для обучения будущих экспериментаторов.

Более серьезные опасения связаны с тем, что испытуемыми могут манипулировать. Испытуемые относятся к эксперименту как к самой безобидной проверке умения фантазировать, но то, что в действительности обнаруживается в эксперименте, дает гораздо больше. Для того чтобы ознакомить испытуемых с истинной природой экспериментального метода, необходимо было бы прочитать им довольно длинную лекцию; но тогда экспериментатор изменил бы привычную для испытуемого установку, заведомо искажая результаты. Разумеется, что получаемые результаты каждый испытуемый должен постараться осмыслить сам. Если бы только результаты нашего эксперимента вместо констатации ошибок в выборе профессии давали бы информацию о талантах испытуемого и могли бы устранять страх сойти с ума, а не обременять тревогой за свое психическое здоровье!

По подсчету полученных данных нельзя составить подробное руководство или какую-то особую таблицу. Исследователь должен внимательно следить за следующими моментами: типом переживания, приметами патологического аффекта, компонентами интеллекта, числом ответов, имеющейся у испытуемого уступчивостью или неуступчивостью, хотя бы приблизительной фиксацией времени реакций испытуемого и т. д. Кроме того, в одном случае нужно исходить из одного фактора, в ином – из другого для того, чтобы в итоге получить целостное представление об испытуемом.

Нужно иметь в виду, что реакции и ответы многих испытуемых содержат такое количество подробностей, что их даже невозможно перечислить. Кое-что вы обнаружите в приводимых нами примерах, а другое сможете легко найти сами.

Приступить к изучению ответов в качестве указателей того, что содержит психика, можно тогда, когда полностью завершено создание психограммы (именно так мы можем называть результат нашего эксперимента, направленный на исследование формальных элементов восприятия). Когда какой-нибудь механик называет огромное количество деталей машин или домохозяйка представляет только различного рода выкройки, отвечая на таблицы, то при сравнении со всеми другими ответами мы можем сделать вывод о том, получает ли испытуемый удовольствие от своей профессии, насколько хорошо он приспособлен к выполнению профессиональной деятельности и т. п.

Намного важнее «ответы-комплексы», которые соответствуют проявлению комплекса в Юнг-Риклинском ассоциативном эксперименте. Ответы, которые отражают внутренний мир, имеющий своим источником бессознательные, вытесненные, заряженные аффектами комплексы, появляются поразительно редко. Чаще всего мы обнаруживаем их у невротиков, но и они дают такие ответы только тогда, когда бессознательное находится в определенной степени возбуждения, особенно во время прохождения психоанализа. Даже от больных шизофренией иногда можно получить ответы, в которых распознаются ответы-комплексы, если экспериментатор достаточно осведомлен о психических комплексах; но и здесь они представлены чаще всего очень скудно, еще реже, чем у невротиков. Только при тяжелейшей форме кататонии, если только больные позволят провести с ними эксперимент, можно обнаружить большее число подобных ответов.