Леони останавливается, когда я соскакиваю и убегаю в свою комнату, мне необходимо минуту побыть наедине с собой. Выплакать обиду и боль, которая закралась во мне. Мама знала, что я останусь без неё, не представляю, о чем она думала, как вообще жила с этой мыслью? Её дни сводились к моему рождению, жалела ли она, что я стану причиной её смерти? Думала ли о том, какой я вырасту, и как будет жить дальше её муж? Вытираю полные слез глаза салфеткой. Глубоко вдыхаю и возвращаюсь в гостиную. Женщина украдкой вытирает слезы, выдавливает улыбку.

– Как думаешь, она любила меня? – не знаю, почему у меня вырвался вопрос.

– Конечно. Она отдала себя в жертву из-за любви к тебе. Делала все для того, чтобы ты чувствовала её в каждом предмете и игрушке, окружающем тебя. Твой отец не хотел принимать роды, вызвал своего друга, который был на десяток лет старше и опытнее, но он не успел приехать. В последний момент у Лилибет началась эклампсия. Роберт пытался спасти её, вводил донорскую кровь в процессе родов, пытался восполнить потерю. Выбор стоял между кесаревым сечением и естественными родами, на второе он возлагал надежды, но эклампсия сыграла свою роль, и ему пришлось делать надрез. Он разговаривал с женой, которая получила эпидуральную анестезию до последнего её вздоха, – Леони замолкает, пальцами давит на глаза, её щеки раскраснелись, голос осип от удерживаемых слез. – В момент, когда он тебя достал, разорвался сосуд, и твоя мама умерла.

Я всхлипываю так громко и горько, обнимаю Леони и плачу. Мне так жаль, что она умерла, жаль, что я никогда её не увижу, как и она меня. Мне так больно от того, что мы не смогли её спасти.

– Последнее, что она сказала, чтобы папа тебя назвал Уиллоу, и что она вас любит. Это важно. Важно для него и тебя. Она не сожалела ни об одном моменте в своей жизни, никогда. Ты сделала её счастливой, она знала, что малышка, рождённая в этот день, будет сильной и доброй девочкой. Не верь пересудам. Папа никогда никого не убивал, – салфеткой вытирает мои глаза, подаёт другую. – И то, что папа настоял на аборте, единственная его ошибка. С тобой ничего подобное не произойдёт. Кровь чиста, и нет ничего предвещающего. Но ты должна понять, он боится тебя потерять, как маму. Именно поэтому настоял. Позвони ему. Поговори, Роберту очень тяжело. Он винит себя во всем, постоянно думает об этом. Я приму ванну, а ты запишешь свои мысли чуть позже, когда обдумаешь все то, что я рассказала.

– Спасибо Леони, я тебя очень люблю. Так рада, что ты у меня есть, – обнимаю её за талию.

– Я тоже люблю тебя, малышка. Если Бог не позволил мне рожать, то только по одной причине: чтобы наградить таким ребёнком, как ты. Я готова прожить эту жизнь снова, – целует меня в лоб. – Давай иди, полежи. Позже посмотрим фильмы.

Я выхожу из гостиной, комната, которую я занимаю, очень солнечная, и, за счёт этого – яркая. Залезаю с ногами на кровать, беру телефон, который принадлежит Леони. Несколько минут обдумываю, и, все-таки, набираю номер папы. Пока я на эмоциях, необходимо поговорить.

– Да, Леони, – устало произносит отец.

– Пап, это я, – произношу дрожащим голосом, – прости меня.

– Уиллоу, малышка, не плачь. Это я должен просить прощения. Леони все рассказала? – я мычу в микрофон телефона. – Я никогда не сделал бы больно твоей маме и никогда не хотел навредить тебе. Мне стыдно, что я давил на тебя. Не буду оправдываться, страх и трусость перебороли здравый смысл. Я думал, что поступаю правильно. Вы, молодые, могли все решить сами и обратиться ко мне. Но мне стало так страшно, что я превратился в неврастеника. И я жалею. Честно, очень жалею. Прости и ты меня, – папа говорит на одном дыхании, как будто сейчас у нас отберут телефон и не позволят поговорить.

– Я тоже хороша, давай забудем? – если бы я была рядом, то обязательно обняла его.

Он замолкает, я через расстояние чувствую, насколько ему тяжело, он снова остался один и переживает о том, что было в прошлом.

– Как у тебя дела? – мне ничего не рассказывает мачеха о том, что происходит у него. – Ты можешь мне рассказать.

– Все сложно. На меня вышли полицейские, адвокат поднимает все мои карточки за прошлые годы, какие-то отзывы по моей работе, кому я угодил или нет. Я отдал все документы твоей мамы, твоё письменное согласие. В общем, сделал все, что от меня требуется. Но ты же знаешь, полицейским нужна причина. И они нашли причину в том, что у меня нет документа, подтверждающего, что у твоей мамы была эта болезнь. Теперь все выглядит так, будто я и правда убил её.

Это получается, надо поднять записи её детских обращений. Но сколько лет прошло. Кто знает, где это все. Ведь сейчас, в основном, все заполнено в электронном формате, и если предположить, что она жила в другом городе…

– Все будет хорошо, пап, – отвечаю ему, не уверенная в своих словах. – Мы скоро вернёмся, и тебе станет намного легче. Можем сходить в пиццерию, объесться луковых колец и сырных корочек.

– Было бы здорово, люблю тебя детка, – он смеётся, я с ним прощаюсь и отключаю вызов. Нам надо привыкать снова разговаривать.

Как странно, порой, для каждого из нас выбрана судьба. По воле случая мы можем узнать подробности, которых никогда не ожидали. Люди, которые были для вас мертвы, способны ожить на бумаге, которую вы заполняете воспоминаниями. Как простая шариковая ручка с закорючками превращается в танец жизни нескольких людей, тесно связанных друг с другом? Таинство бытия, уединённость мысли – все это в одном маленьком дневнике девочки, которая никогда не знала свою маму.

Записываю все свои чувства от истории, которую рассказала Леони. И отвожу главные строки моей мачехе, которая растит меня с маленького возраста, и с огромным удовольствием позволила мне окунуться в мир моей мамы. Ведь для неё это так же трудно, как и для меня. Я поняла, что не являюсь помехой, скорее, огромным кольцом, креплением, соединяющим другие звенья. Черты характера не передаются по наследству генами, они наследуют от живого окружения, с которым ты в постоянном контакте. Мы взращиваем в себе сами свои сомнения, тревогу, трусость, подпитывая собой. А надо быть просто сильными, настойчивыми и смелыми, чтобы перешагнуть все, смотря только вперёд.

Телефон звякает на столе, убираю в сторону дневник и ручку. Улыбаюсь сообщению, пришедшему от Хантера.

«Как настроение?»

«Уже лучше».

«У меня есть сюрприз для тебя. Посмотришь?»

«Жду».

Сообщение начинает загружать видео, круг крутится, пока полностью не появляется изображение. Уменьшаю громкость, ну мало ли. Вдруг там нечто интимное. Хотя Хантер ещё не позволял себе подобные выходки. Черно-белое видео, на нем изображена наша стойка благотворительной акции, спиной стоит кто-то из преподавателей, они относят деньги в сейф и просят посмотреть Джеки за целостностью. Скорость прибавляется, народ бегает туда-сюда, Джеки заметно нервничает, трёт себе то руку, то шею. Один из учителей покидает своё место, и тут появляется красный кружок на видео. Джеки открывает сейф, отсчитывает деньги и быстро кладёт себе в сумочку, запись для верности снова повторяется. Я перематываю назад, чтобы не ошибиться в том, что видела.