— Так, ладно, — сказал Баггит. — Я все понял. Эта маленькая статья, которую ты написал и прицепил в конце корабельных новостей…

— Я хотел немного оживить корабельные истории, мистер Баггит, — сказал Куойл. — В порт пришла необычная лодка, и…

— Джек, — сказал Баггит.

— Я больше не буду так делать. Я просто подумал… — «Корреспондент лижет сапоги издателю».

— Ты говоришь так, будто ловишь рыбу дырявой сетью. Шарахаешься из стороны в сторону да бормочешь. — Он ожег взглядом Куойла, который обмяк и прикрыл рукой подбородок.

— Вчера вечером мне позвонили четыре человека, чтобы поговорить об этой гитлеровской яхте. Миссис Баггит тоже понравилась статья. Я поехал в порт, чтобы взглянуть на нее, и увидел на причале целую толпу, которая тоже пришла на нее поглазеть. Конечно, ты ничего не понимаешь в кораблях, но это поправимо. Так что давай, дерзай. Такой материал мне нужен. Теперь я хочу, чтобы ты вел собственную колонку, понял? Корабельные истории. Будешь каждую неделю рассказывать о новом судне в порту. Им понравится. И не только о тех, что приходят в Якорную Лапу. По всему побережью. Колонка. Найди судно и напиши о нем. Неважно, будет это катер или круизное судно. Пиши о всех. Мы закажем тебе компьютер. Скажи Терту Карду, что я хочу с ним переговорить.

Но говорить об этом Терту не было никакой нужды, потому что он и так все слышал. Куойл вернулся к своему столу. Ему было легко и жарко. Натбим сжал руки над головой и потряс ими. Его трубка криво свисала с уголка губ. Куойл заправил чистый лист в пишущую машинку, но не стал ничего печатать. Ему было тридцать шесть лет, и сегодня вечером ему впервые сказали, что он сделал что-то правильно.

Туман за окном был похож на молоко.

Узел бакена для омара… особенно хорошо крепится на древесине.

«КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ»

Мальчик на заднем сиденье много говорил, растягивая гласные так, что его могла понять только мать. Хотя Куойлу удалось уловить общее настроение его речи. Герри с восторгом рассказывал о приключениях и таких серьезных вещах, как голубая нитка на манжете его свитера, брызги дождя в лужах, печенье, спрятанное в складке платка. В его мире все было ярким и красочным. Таким, как оранжевые варежки рыбака. Он обладал удивительной чуткостью к цвету.

— Ваки! Ваки!

Или голубой ирис в саду миссис Баггит.

— Иис!

— Видит он превосходно, — сказал Куойл.

Болезнь сына стала для Уэйви большой неожиданностью. Синдром Дауна. Но она хотела, чтобы ее мальчик вел нормальную жизнь. Он ни в чем не виноват. Она узнала, где живут другие такие дети, нашла их, встретилась с родителями. Ее брат Кен отвез ее к ним, чтобы она объяснила, что можно сделать для их детей.

— Этих детей можно кое-чему обучить. Они могут учиться, — сказала она.

Пламенная речь. Звенящий голос. Это была Уэйви, охваченная страстью. Через региональную библиотеку она запросила литературу о детях с такими особенностями. Организовала встречи родителей. Пригласила специалистов из Сент-Джонса, чтобы они разъяснили, что можно было сделать для этих детей. Подталкивала детей к развитию, писала прошения, созывала собрания, на которых составлялись открытые письма с просьбами организовать специальные образовательные курсы. И добилась своего. Трехлетняя девочка в Безымянной бухте не умела ходить, но ее стали учить, и она пошла. Они спасали детей, учили их цепляться за жизнь.

Уэйви сжала руки, показывая Куойлу, что любой человек может взять жизнь в свои руки, ухватиться за то, что ему доступно. И он подумал о том, что еще может так разжечь это сердце.

Она попросила Куойла подвезти ее в пятницу в библиотеку, которая была открыта только по вторникам и пятницам, в полдень.

— Понимаешь, обычно меня возит туда Кен, когда может, но сейчас он в море. А я очень скучаю без книг. Я люблю читать. И много-много читаю Герри. И папе привожу книги. Те, которые ему нравятся: о восхождении на вершины, о путешествиях, об исследовании Лабрадора.

В пятницу утром Куойл начал приготовления. Надел рубашку получше, начистил ботинки. Он старался не волноваться. Он же просто везет человека в библиотеку! Но ничего не мог с собой поделать.

* * *

Библиотека размещалась в перестроенном старом доме. Квадратные комнаты с выкрашенными в фисташковый цвет обоями. Вдоль стен стояли самодельные книжные шкафы и крашеные столы.

— Вот детская комната, — сказала Уэйви. — Может быть, твои девочки захотят что-нибудь почитать. Банни и Саншайн. — Она осторожно произнесла их имена, словно пробуя на вкус. Ее волосы были аккуратно заплетены. Воротничок серого платья украшало кружево. Герри уже был возле полок, вытаскивая все книги без разбора и раскрывая их.

Куойл казался себе огромным, неуклюжим кабаном. Куда бы он ни повернулся, его свитер цеплялся за выступающий корешок книги. Он обрушил секцию юмористических рассказов, детективов, философских изречений и проповедей. Он ловил падающие книги, но это ему не всегда удавалось. Глупый Куойл краснел в крохотной библиотеке на северном побережье Атлантики. Перейдя к секции, где стояли книги о путешествиях, он нашел Эрикса Ньюбай и Хансена, Редмонда О'Ханлона и Уилфрида Цесайгера. Набрал полные руки книг.

Они поехали обратно через дом Бити, чтобы забрать девочек, которые не были знакомы с Уэйви.

Последовало церемонное представление: «А это Герри Проуз. А это Уэйви, мама Герри». Уэйви развернулась и пожала им руки. И Герри пожал всем руки, даже своей матери и Куойлу, даже по две руки одновременно. У него были горячие ладошки.

— Здравствуйте, — сказала Уэйви, — ах, здравствуйте, мои дорогие!

Они подъехали к дому Уэйви, где им был обещан чай с пирогами. Саншайн и Банни боролись на заднем сиденье за право первой увидеть соседский дворик со сказочным зверинцем из разноцветных собак и петухов, серебряных гусей и пятнистых кошек, с деревянным человечком в штанах в шахматную клетку, держащим за руку деревянную женщину. Там был даже флюгер в форме желтой лодки.

Потом Банни наткнулась взглядом на деревянную собаку с ошейником из бутылочных пробок. Из ее открытой пасти торчали клыки. Казалось, что собака принюхивается к ветру.

— Папа, — она вцепилась в рукав Куойла. — Там белая собака. — Куойл слышал, как она всхлипывала. — Белая собака. — Она продолжала повторять страшные слова на одной ноте: «белая собака».

Вдруг он догадался. Банни стимулировала свой страх, разогревала его. «Девочка боится белой собаки. Родители не находят себе места».

— Банни, это всего лишь деревянная собака. Она сделана из дерева и покрашена краской. Она ненастоящая.

Но она не хотела успокаиваться. Стучала зубами и хныкала.

— Наверное, мы зайдем к вам на чай в другой раз, — сказал Куойл Уэйви и строго посмотрел на Банни. Даже почти сердито.