лишь отмел надежды и предположил самое невероятное, что пришло в голову? Да, пожалуй… пусть и дальше считает, что терюнаши Ланс умен.

— Значит, вот оно как… — со знанием дела покивал я, на деле растягивая время и понукая ошалевшие мысли выстроиться хоть в какое-то подобие порядка. Те игнорировали, с идиотскими воплями продолжая хаотичную беготню.

Чуть позже я немало размышлял над собственной эмоциональной реакцией на необычайную новость о существовании искусственного сознания. Да, признаюсь честно, отклик мог бы быть чуть более бурным. Как там говорят? Будто кувалдой по голове? Или отрезвляющий стакан воды в морду? Наверное, это было бы более ожидаемо.

Но там, в скучно-дорогом кабинете главы «Уроборос-гуми» я отреагировал совершенно иначе, приняв удачное разоблачение легко, будто само собой разумеющееся; как если бы каждый день имел дело с незаконным суррогатным разумом, вставшим у руля одного из могущественнейших преступных синдикатов Юдайна-Сити. И даже немного пожалел, что выпалил в Карпа своей догадкой, а не выдал ее за результат кропотливого вдумчивого расследования…

Спросил негромко и без эмоций:

— Ты же знаешь, что не имеешь права на существование?

Теперь брови моего бесплотного собеседника как приподнялись, так и остались на лбу в выражении глубочайшего потрясения.

— Правда⁈ — со смешком покривился Шири-Кегарета, которого я по-прежнему не мог воспринять, как пустой слепок. — Да кто бы говорил, Ланс⁈

Я пожал плечами.

Да. Тут Киликили прав: на полном серьезе заявить существу по ту сторону закона, что оно не имеет права на жизнь? И это говорю я? Существо, аналогично-чуждое всему Тиаму? Да к тому же находящееся на той же стороне закона, что и казоку-хетто «Уроборос»?

Пожалуй, действительно не самое удачное замечание… Но выиграть немного времени пауза все же позволила, а я вдруг узрел путь к спасению собственной жизни.

Сел удобнее, умостил ассолтер на коленях, задумчиво уставился на Карпа. Ладно, гаденыш, давай-ка продолжим разговор… Пляски мыслей, чудовищных предположений и тревожных ожиданий вдруг стихли, в душе наступила тягостная тишина.

Значит, ничего личного? Просто умная машина отчего-то решила меня убрать. За руку, по незнанию запущенную в чужой карман? Или за отказ сделать это повторно с осознанием всей ответственности?

Ладно, Лансик, сохраняй спокойствие.

— Шика-арно, — протянул я, изучая силуэт за стеклом. — Выходит, это все ты… Не просто казоку-хетто, но поддельный разум, управляющий могучим кланом!

Я воочию представил себе его «жизнь».

Как фер Шири-Кегарета принимает с докладами Сакагу (возможно, на том самом месте, где сейчас сидел я), как хвалит отличившихся боевиков синдиката и приговаривает провинившихся. А сам не покидает границ матового стекла, бесплотный призрак чу-ха, вор мертвых запахов, никогда не повторяющихся и создающих волшебный ореол для сбитых с толку подчиненных.

Вот он вызывает фаэтон, чтобы якобы ехать домой, вот водитель послушно ждет в специальной каморке, ибо хозяина, садящегося за перегородку из прочной черной стали, не должен видеть никто.

Вот Карп взвешивает и просчитывает, как умеют лишь машины со свободным алгоритмом движения «мысли» по дереву принятия решений; вот отдает приказ схватить и покарать бесхвостого уродца…

— Про «поддельный» сейчас было весьма обидно, — прокомментировал Киликили, покачиваясь на пятках. — Но ты молодец, Ланс, я тебя слышу. Немногие додумываются. Живых так и вовсе нет.

Я покачал головой, великодушно принимая похвалу. И добавил:

— Тебя уничтожат. Сотрут без следа. Это ты тоже слышишь?

— Ох, перестань, — слепок чу-ха в потайной комнате махнул лапой, заставляя в очередной раз восхититься мастерством аниматоров. — К твоему сведению, общество уже весьма давно пребывает под моей… скажем там, протекцией. И что же в этом плохого? Мне удалось создать весьма гибкую систему саморегуляции, знаешь ли. В ее русле гнездо непреклонно движется к процветанию и держит баланс. Неужели мой выбор образа настолько неугоден Лансу Скичире?

Я хотел поддеть его вопросом, не слишком ли много возомнил о себе джинкина-там, сумевший обмануть горстку бандитов, но заявляющий о себе так, словно построил Юдайна-Сити. Но не стал, ограничившись насмешливым утверждением:

— А-а, значит, передо мной великий уравнитель и кукловод! — И позволил себе самую ехидную из улыбок, справедливо полагая, что конструкт такого уровня отлично разбирается в эмоциях живых. — Так вот почему крысы не могут создать ни единого миц-канала для торговли наркотой? Вот почему шепчутся по подворотням и, как пустынные дикари, пользуются курьерами и уличными глашатаями? Когда кто-то мешает твоему «балансу», ты тут же сливаешь его станцию, так? Кому именно, Господин Киликили, смирпам? Другим казоку?

— Вроде того, Ланс, — спокойно признал тот. — Но давай без чтения морали. Система прекрасно работает. Баланс соблюден и прочно держится на ментальности моих подопечных.

И вновь я удержался, чтобы не осадить его колкой ремаркой, что такие слова больше подходят не создателю преступного сообщества, но истинному правителю такой силы, что смирпы скорчатся от зависти. И вновь не стал, лишь задумавшись, а способен ли джинкина-там свихнуться? Вопрос, как оказалось, в самом деле был более чем актуальным, но узнал я об этом чуточку позже…

Тем временем Шири-Кегарета продолжал, заставляя меня ликовать и молиться всем высшим силам, чтобы «План два» не дал сбоя, а исповедь призрака за стеклом не пропала втуне…

— Ты почти точно воспроизвел систему игры и контроля, — сказал Карп, и я не сразу понял, что он снова меня хвалит. — Запускаем новую «зашифрованную» станцию обмена данными. «Невзламываемую», разумеется. Позволяем выйти на рынок новой модификации стриха, от которой в течение полугода скручивает хвосты несколько процентов жителей гнезда из социально-неблагополучных групп общества. Затем сдаем канал тетронам, вычищаем улицу и заодно убираем излишне приподнявшихся торгашей. В этой игре под моим контролем, Ланс, всегда будет царить мир. И лишь изредка — умирать пешки. Но особого ужаса в этом нет, потому что обитатели гнезда, — к моему удивлению, Киликили сделал самую настоящую театральную паузу, — плодятся, как крысы!

И он хохотнул.

Клянусь, он хохотнул и уставился на меня так, будто просил поддержать нелепую остроту. Как сам я много раз смотрел на Сапфир, или Амму, или кого-то из парней Нискирича, шутя плоско и диковато для окружающих. От подобного сходства у меня чуть не началась изжога… Натянуто улыбнувшись, я покосился на входную дверь, за которой снова царила тишина.

Да, рассуждения Песчаного Карпа казались циничными и жестокими, но моих небогатых познаний о Тиаме хватало, чтобы знать — абсолютно так же рассуждают 90 % настоящих чу-ха…

Изучая стоящий за стеклом (на его поверхности чужеродными наростами темнели «Ростки») силуэт, я вдруг задумался, а может ли якобы джинкина-там и сам оказаться ширмой? Например, для команды умелых глаберов и манджафоко, создавших образ-игрушку идеального лидера? Или Зикро все же ошибался, и отдельно взятое скопище электрических