– Понял, что нам нужно сделать? – спросила Мерида Хэмиша, который послушно брёл за ней.

В глазах её брата по-прежнему читался ужас. Мериде было бы просто разозлиться на Хэмиша, начни он плакать, но мальчик вместо этого просто тихо делал всё, о чём его просили, несмотря на парализующий страх. Она посмотрела, по-прежнему ли у него в руках игрушечный мишка – он крепко его держал, – и продолжила непринуждённо болтать, надеясь, что его это хоть немного отвлечёт.

– Конечно, всё это непросто. Ты же никогда ещё не путешествовал. Видишь ли, жители этой деревни редко отправляются куда-то, чтобы торговать, ведь никаких товаров у них, в сущности, и нет. Они живут тем, что вырастят или поймают. Может, у них есть несколько коз и пара пони, но богатой жизнью это никак не назовёшь. Им приходится запасать еду на зиму, чтобы не голодать в холодное время года. Так что мы должны поделиться с ними тем, что есть у нас. Именно за этим папа отправил нас сюда.

Хэмиш с очень серьёзным видом наблюдал, как сестра достаёт из седельных сумок засахаренные фрукты, копчёное мясо и пряные булочки – всю ту поистине королевскую, по местным меркам, роскошь, что они взяли с собой в дорогу.

– Только не задирай нос – веди себя так, будто мы не знаем, есть ли у них всё это, ладно? – добавила Мерида. – Они гордые люди, не будем их оскорблять.

Позже они уселись за большим грубо сколоченным столом под открытым небом, чтобы вместе насладиться пиром в лучах заходящего солнца. Мерида подозревала, что внутри домов-ульев было слишком тесно и темно, чтобы ужинать такой большой компанией, а для тех, кто в них жил, было расточительством тратить хворост и животный жир, чтобы их осветить. Вечер уже наступил, но было сложно сказать сколько времени – летом солнце светило чуть ли не до полуночи. Фергус сидел во главе стола, рядом с ним эрл, а жители деревни разместились на скамьях вдоль стола и на траве вокруг. Историю о нападении волков рассказали уже раз десять. И каждый раз по её Окончании Лютик получал кусок мяса. Он двигался молниеносно, несмотря на свой огромный размер. Брионн пытался перехватить лакомство, но его соперник всегда оказывался чуть быстрее, к невероятной радости собравшихся. Всех, кроме Хэмиша, который всё так же боялся огромного пса.

Но в итоге даже брат Мериды немного успокоился. Огромные глаза Хэмиша внимательно следили за тем, как их новые знакомые смаковали еду, которую он всегда принимал как должное. А ещё мальчик постоянно поглядывал на лютню, лежавшую рядом.

Женщина, которой она принадлежала, заметила это, но решила не задавать прямого вопроса. Вместо этого она сказала:

– Спасибо за угощение, юноша.

Хэмиш ничего не ответил, только испуганно посмотрел на неё. Женщина перевела удивлённый взгляд на Мериду, на что та только слегка пожала плечами.

– Но самое чудесное – это компания, – в итоге добавила жительница деревни. Она взяла лютню и положила себе на колени. – Хочешь, я сыграю?

Она дотронулась до струн, люди за столом тут же умолкли. Некоторые из местных начали стучать кубками по столу в такт песне. Мерида внимательно наблюдала за Хэмишем, он перебирал пальцами, словно вторил звучащей музыке. Как же он её любил! Ему было достаточно один раз услышать мелодию, чтобы запомнить и суметь повторить.

– А принц играет? – спросила женщина, игравшая на лютне.

– Хэмиш обожает всё, у чего есть струны, – ответил Фергус. – Жаль, у волков их нет.

Она тут же передала лютню Хэмишу. Мальчик не успел вовремя сообразить, что происходит, так что инструмент просто плюхнулся ему на колени.

– Попробуйте, сир.

Бедняга Хэмиш – крошечное существо с огромными испуганными глазами – сидел совершенно неподвижно. Страх и вес лютни приковал его к месту.

Мерида так хотела, чтобы он смог собраться и сыграть для их новых друзей. Может, музыка смогла бы помочь ему хоть на время позабыть о страхе?

Она шепнула ему:

– Сыграй «Кресты и квадраты»?

Хэмиш сидел неподвижно.

Тут вмешался Малдуэн и сказал:

– Как думаете, разве Лютик не заслужил песню за спасение ваших жизней?

Малдуэн просто шутил, но сам того не понимая, сделал единственное, что могло заставить Хэмиша выйти из оцепенения. Он наложил на него обязательство. Брат Мериды больше своих страхов боялся только не оправдать ожиданий других.

Он прошептал:

– Ладно, – а потом добавил, обращаясь прямо к собаке, – мадам.

Все за столом покатились со смеха.

Хэмиш начал играть.

Местные захлопали, вторя мелодии. Хэмиш заиграл быстрее. Они начали хлопать быстрее. Хэмиш продолжал. Тогда все вскочили с мест и пустились в пляс. Глядя на мальчика с лютней в руках, можно было подумать, что ему уже совсем не страшно, но Мерида знала, что всё совсем не так. Это часто с ним происходило. Её брат буквально становился другим человеком, когда играл для других, гораздо спокойнее и увереннее, даже сидел как-то более расслабленно и при этом прямо. В такие моменты он был очень похож на Хьюберта или Харриса. Но это была только видимость: Хэмиш просто верил, что задолжал Лютику выступление.

Мерида вдруг подумала, что Хэмиш куда храбрее её. Она часто совершала отчаянные поступки, но никогда не превозмогала при этом страх. А он боялся всего на свете, но каким-то образом заставлял себя двигаться вперёд.

Ей так хотелось верить, что Хэмиш поменяется, просто сыграв для этих людей. Что музыка поможет брату справиться со страхами. Но как только мелодия стихла, он снова стал самим собой – сжался в комочек и сделал всё возможное, чтобы привлекать как можно меньше внимания.

Мерида понятия не имела, как заставить его измениться.

18. Пустой город

Чем ближе они подбирались к Кинлохи, тем сильнее воодушевлялся Фергус. Он без конца указывал на знакомые места, размахивал руками и делился воспоминаниями, которые с каждым разом становились всё более обстоятельными, ведь те, кто сопровождал его на этот раз, не присутствовали во время первого визита в эти края. Он всё больше напоминал Хьюберта, рассеянного и дурашливого, слишком радостного, чтобы сосредоточиться. Хотя речь скорее была о старом Хьюберте, ещё до посещения Ардбарраха. Тогда Мерида думала, что он вырастет в точности таким же, как их отец: огромным, словно дом, с косматой бородой на манер викингов и густой шевелюрой. А теперь она и представить не могла, в кого превратится