мало того, что в пастух, где гуляла ничего не подозревавшая жертва бесчеловечного эксперимента, направилась делегация из шести человек, так еще и из-за забора с все растущим интересом за всем этим безобразием наблюдал весь личный состав «Мустанга».

Гонжик офигел уже на этапе оценки количественного и качественного состава делегации. Потом, почувствовав, что ему на спину что-то водрузили, пришел в еще большее недоумение. Выражение лица у него было то еще. Но уйти не пытался, честно терпел, несмотря на то, что я даже чомбур прихватить забыла (для меня это был стресс не меньший, чем для Гонжищи!).

Правда, идти с седлом на спине тоже не изъявил желания. Потом все же пошел, позволил Лере подтянуть подпруги, и я еще немного походила с ним по территории пастуха.

Лера сказала: «Еще бы и сайдпул такой же, вообще была бы красота». Мне красоту оценить было сложно, я боялась за тонкую душевную организацию Сиротинушки.

В конце концов Гонжище даже решил, что занятия так занятия, пусть и какие-то странные, и начал предлагать разные умения.

На этом эксперимент я решила завершить и от поклажи несчастную лошадь освободить, несмотря на требования общественности логически завершить процесс водружением наверх.

Как мы с Гонжичкой в поля ездили

Планировалось эпохальное событие: выезд в поля. Втроем. То есть, вшестером, разумеется: три лошади и три человека. Даже всемером, если считать щенка.

Здесь необходимо небольшое лирическое отступление.

Гошка был заезжен поздно, а уже через год на него перестали садиться. С тех пор прошло пять лет. Без каких бы то ни было верховых нагрузок. За исключением того, что я подсаживалась на него на пару минут раза два. Но это не считается. Можно сказать, что фактически его надо было заезжать заново.

Собственно, мой опыт мало-мальски регулярной верховой езды прервался теми же пятью годами ранее (вот такое совпадение, да). Так что нам с Гонжиком обоим предстояло воскресить в памяти давно забытые ощущения.

Конец лирического отступления.

Мне было боязно. Очень. Но не упасть, как все думали: этого добра хватало в свое время, не страшно. Хотя завещание писать я собиралась почти всерьез, ибо Гонжик недовольство выражает весьма бурно — плавали, знаем. Но это-то фиг с ним.

Больше всего я боялась того, что ему вся эта затея не понравится, более того, что лошадь сочтет это предательством с моей стороны, и доверие, такое хрупкое, будет сломано, и все, чего удалось достичь за эти два года, пусть неправильных и несуразных, сойдет на нет, а восстанавливать придется очень и очень долго… если вообще удастся…

Так что на конюшню я ехала с внутренним трепетом, дрожью в коленях и мыслью отменить все это мероприятие к чертям собачьим. Правда, стоило об этом заикнуться, как на меня обрушился такой шквал праведного негодования, что я тут же заткнулась.

Поначалу я попыталась приспособить на Гонжика бестрензельную уздечку, которая в свое время переделывалась под Рыжулина. Но при примерке стало понятно, что, даже если отпустить по-максимуму нащечные ремни, налобник все равно мал (вот же ж хавальник у лошади, а!) Так что, не мучаясь, просто прицепила повод к недоуздку.

Народ, наблюдавший за сим действием, реагировал бурно. Кто-то сразу же попросил завещать машину. Я сказала, что подумаю, и проинформировала владелицу конюшни, что Гонжик, если он вдруг вернется без меня, завещается тем, кто подбил меня на эту авантюру.

Вопрос с седлом решился весьма неожиданно. Пока ждали из полей Леру, чтобы одолжить ее седло, видимо, настолько достали Олю своим присутствием, что она поинтересовалась, какого черта мы еще не в полях.

— Леру ждем. С седлом на Гонга.

На что Оля тут же предложила взять одно из ее строевых седел, которое как раз на Гонжика чудненько ляжет.

И я, заведя Гонга в денник, отправилась за седлом.

Конь выпучил глаза и попятился, потом начал девайс с шумом обнюхивать. А когда ЭТО еще и было водружено на спину, напрягся и замер, прислушиваясь к новым ощущениям.

Впрочем, видимого недовольства не выказывал. Недоумение — да, но злости не было. Это утешало.

Гонжик удивил. Он шел крайне осторожно, периодически оглядываясь, будто проверяя, не потерял ли груз, и спрашивая «ну ты как, сидишь еще?». Иногда создавалось впечатление, что он ступает на цыпочках и старается не дышать. Я же фактически бросила повод и тоже старалась главным образом не доставлять никаких неприятных ощущений. А стоило на его попытку слегка отклониться от курса пропищать: «Гоша!» — как он тут же замер с видом: «Да стою я, стою, ты чего???» Один раз, когда сопровождавший нас пес залаял, Гонг испугался и рванул было вперед, но не успела я сообразить, что происходит, тут же остановился. Сам.

Команда к остановке у нас, впрочем, нарисовалась весьма экзотическая: «Гоша, на!» *из бортовой сумки извлекается сушка*, что изрядно повеселило других участников экспедиции. Зато Гонжик мгновенно вкапывался и поворачивал голову: требуется дозаправка.

Сделали кружок по лесу и направились в сторону дома.

Честно говоря, я немного стремалась этого поворота, но конь, видимо, уловив мое состояние, зашагал еще медленнее, солидно отстав от других лошадей, что меня изрядно удивило.

Так что первый эксперимент можно было считать удачно завершенным…

Боевое крещение

Так потихоньку Гонжище начал возвращаться к профессии верховой лошади. Хотя я не была уверена, что это надолго. Потому что все зависело от него. Если будет не против — значит, будем «катаццо». Если будет возражать — то и не надо, нам и так неплохо.

И постепенно наши выезды с 15–20 минут по длительности выросли почти до часа.

Так было и в одну из сентябрьских суббот.

Оля предложила попробовать на Гонжике ее спортивное седло, сказав, что оно должно хорошо подойти. Седло оказалось интересным: очень легкое и Гонжику, похоже, дискомфорта не добавляло.

В спортивном седле мне было куда увереннее (может, за счет того, что привычнее?), чем в Лерином ковбойском, не говоря уже о строевике. Поэтому начала мучиться дилеммой. Если продолжать верховые эксперименты — надо было обзаводиться своим, и во всей неприглядности вставала проблема выбора. Вестерн для лошади лучше (если, конечно, правильно подобран), но как в нем ездить — я понять не могла.

Поседлались, выехали.

Нехорошие предчувствия начали мучить, когда нас в лесу с топотом догнала решившая присоединиться к компании кобыла Мадлен, пользовавшаяся преимуществами свободного выгула. Все, думаю, кранты нам. Потому что как гуляет «свободная» лошадь? Правильно, жрет траву до последнего, а потом галопом догоняет