Показав жестом фокусника растопыренную пятерню, Ертаев сунул ее в наплечную кобуру. Его взгляд был направлен прямо в глаза Белова. Очень медленно он стал вынимать руку, продолжая смотреть на Белова.

— Гляди, не шарахни с перепугу, — сказал он.

— Держи его одними пальцами дулом вниз, — предупредил Белов.

— Достаю.

— Доставай.

Слегка побледневший Ертаев извлек руку с повисшим в ней пистолетом.

— Бросай на газон, — скомандовал Белов. — Метров на десять.

— Давай одновременно, — предложил Ертаев, на лице которого выступили бисерины пота.

— Давай.

Белов сместился ближе к казаху, чтобы в случае чего перехватить руку. Но обошлось без подлянок. На счет «три» оба одновременно размахнулись и швырнули пистолеты в траву. Потом так же синхронно осмотрелись по сторонам.

— А нож ты не припрятал? — поинтересовался Ертаев.

— Нет, — ответил Белов.

— А вот я припрятал. — Мягко шагнув назад, казах улыбнулся и продемонстрировал выкидной нож, показавший и спрятавший сверкающее стальное жало. — Дурак ты, Олег, как я посмотрю.

— У тебя не глаза, а щелочки, — сказал Белов. — Что такими можно увидеть?

Ноздри Ертаева сузились, кончик носа побелел.

— Ты вдвойне дурак, потому что меня разозлил.

— И что будет? — спросил Белов, стараясь не пропустить возможный выпад противника. — Второй ножик достанешь?

— Могу и без ножика обойтись.

Обнажив неровный ряд желтоватых зубов, Ертаев убрал оружие.

— Чур, не кусаться! — воскликнул Белов.

Это была довольно удачная, но, к сожалению, его последняя шутка на текущий момент.

Должно быть, Ертаев успел ударить его дважды, потому что у него одновременно и дыхание перехватило, и сердце сбилось с ритма. Сами удары в корпус, стремительные, как броски кобры, Белов пропустил, воспринимал только их тяжелые последствия, пока шатался, сопротивляясь закону земного притяжения.

— Ну как? — участливо полюбопытствовал Ертаев. — Продолжим?

Так и не решив, приемами каких из восточных единоборств он обладает, Белов попытался предпринять контратаку. Но казах оказался прекрасным бойцом, а техника его была отточенной. Он сразу же блокировал выпад и нанес ответный удар по руке Белова, парализовав мышцы.

— Есть предложение, — сказал он. — Вопросы буду задавать я.

Белов пожал плечами, демонстрируя всем своим видом, как болезненно дается ему каждое движение. Выдержать спарринг со столь опасным противником после нокдауна он не рассчитывал. Полагаться можно было только на один удар, внезапный, точный и сильный. О второй попытке нечего было и мечтать. Если не удастся вырубить Ертаева, то это конец.

— Спрашивай, — пробормотал Белов, преувеличивая свои страдания.

— Где Сапаров? — начал Ертаев.

— Убит, — соврал Белов. — Напал на меня в аэропорту. Пришлось его убить.

— Зачем бы он на тебя нападал?

— Откуда мне знать.

— Ты врешь.

— Когда он упал, с него свалился парик, — сказал Белов. — И его телефон у меня. Какие тебе еще нужны доказательства?

Звучало это достаточно правдоподобно и убедительно. Поразмыслив, Ертаев кивнул.

— Хорошо, — произнес он. — Тогда скажи мне…

— Мне нужно сесть. — Белов поморщился. — Помоги дойти до скамейки.

Он показал туда глазами. Ертаев машинально обернулся и тут же опомнился. Но было поздно. Кулак Белова молниеносно ткнул его в шею, впечатав костяшку среднего пальца точнехонько под правую азиатскую скулу.

Ертаев осел на колени, потом рухнул лицом вниз. Не он один изучал болевые точки на теле человека. Белов попал туда, куда метил. Такой удар гарантировал пять минут полного беспамятства.

Изъяв у казаха нож, Белов доволок его до той самой скамейки, на которую указывал, усадил, распорол на нем рубаху и нарезал лент, которыми связал заведенные назад руки. Потом, когда дело было сделано, отхлестал Ертаева по щекам. Когда тот открыл глаза, они были у него на удивление круглыми. Сородичи, пожалуй, не признали бы его в таком обличье.

Белов закурил и, лениво пуская дым, стал задавать вопросы. Некоторое время Ертаев отвечал, а потом насупился и замкнулся.

— Все равно убьешь, — буркнул он. — Не буду говорить.

— Вот возьму и для начала нос тебе отрежу, — пообещал Белов.

— Не отрежешь.

— Это почему же?

— Шума побоишься, — сказал Ертаев. — И вообще у вас, у русских, кишка тонка пленных пытать.

Белов спорить не стал. Смотрел на казаха, решая его судьбу. Применять пытки действительно не хотелось. Точно так же не хотелось резать беспомощного человека со связанными руками. Но не оставлять же его в живых? Вариант напрашивался только один. Крайне рискованный. Хотя иных вариантов попросту не существовало. Или — или.

— Ну, как прикажешь с тобой быть? — осведомился Белов, разглядывая не столько Ертаева, сколько муравья, путешествующего по кончику его носа.

Тот помотал головой и попытался смерить Белова убийственным взглядом. Ничего из этой затеи не получилось. Коварный муравей как раз забрался в ноздрю казаха, приняв ее за таинственный грот. Обращенное к Белову лицо страдальчески сморщилось, сделавшись похожим на печеное яблоко, а потом: пчху-у-й! Любопытного мураша вынесло наружу, но шансов уцелеть у него было не больше, чем у человека, попавшего в селевой поток.

Белов улыбнулся.

— Ты мне информацию, — сказал он, — я тебе свободу. По-моему, честно.

— Полную? — удивился Ертаев, шмыгая мокрым носом и двигая руками, связанными за спиной.

Вечерело. В парке было по-прежнему безлюдно. В конце аллеи появились две девочки, но, увидав двух мужчин, один из которых сидел на скамейке, раздетый по пояс, поспешили изменить маршрут.

— Руки развяжу, — пообещал Белов. — А дальше, сам понимаешь…

— Не обманешь? — Ертаев безуспешно попытался чихнуть. — Где гарантии?

— А где гарантии, что ты скажешь мне правду? Все на доверии.

— Смешное слово — доверие . И глупое. — Казах усмехнулся. — Но давай попробуем. Я назову тебе человека, на которого работаю. Он генерал, большая шишка в нашей армии. Скажу тебе, где можно его найти. И это все.

— Где контейнеры с бактериями?

– И это все , — отрезал Ертаев.

Белов вздохнул:

— Не густо. Но ладно, валяй.

Покладистость казаха его не удивляла. Тот не собирался убегать, когда руки у него окажутся развязанными. Будет еще одна схватка. Для одного из двоих — последняя.