Без скрипа отворив дверь, они очутились в неосвещенном холле. Сверху раздавался хмельной бубнеж и характерный перестук бильярдных шаров. За одной из дверей первого этажа горел свет, там тоже звучали голоса и тоже не вполне трезвые. Заговорщики ничего не боялись и гвардию набрали никудышную.

Едва Белов подумал об этом, как голоса за дверью сделались громче, а потом она отворилась, пропуская в холл огромную тушу в камуфляже. Захлопнув за собой дверь, здоровенный казах направился к выходу и остановился, наткнувшись взглядом на присевшего Белова. Пистолет возник в его лапище, как заколдованный. Толстый палец придавил спусковой крючок. Но оружие здоровяка было снабжено механизмом двойного действия, который хорош только при быстром и уверенном обращении. Если первым нажимом не освободить уже поднятый боек, а только поднять его, то выстрела не произойдет. Ведь заранее взведенный пистолет разряжается очень легко. Вот почему при самовзводном выстреле надо приложить усилие.

У здоровяка это не получилось. Белов всадил ему в череп две пули подряд: это смахивало на излишество, но пули были маленькие, противник — большой, а стрелять приходилось наверняка.

Когда он начал падать, Белов успел подскочить и подхватить тяжелую тушу, укладывая ее на пол без лишнего грохота.

Мгновение-другое он и Жукаев выжидали: не высунется ли кто-нибудь на шум. Обошлось. Выстрелы из ствола с глушителем не привлекли ничьего внимания.

Приготовившись облегченно вздохнуть, Белов замер. Возникшее за спиною движение он обнаружил спасительным шестым чувством. Но крутнулся на месте с опозданием на доли секунды. Еще один казах стоял у него за спиной, готовясь то ли заорать, то ли дать автоматную очередь, но, скорее всего, сделать то и другое одновременно. Возможно, это был второй часовой, отлеживавшийся где-нибудь в тихом уголке. Теперь это не имело значения. Оттаскивая труп подальше от двери, Белов сунул пистолет за пояс и никак не успевал выхватить его.

Выручил Жукаев, метнувший свою «фомку» с таким неподражаемым изяществом, словно это был обычный нож. Стальной штырь перевернулся в полете на сто восемьдесят градусов и воткнулся в туловище казаха заостренным концом. Тот выронил автомат и сел на пол, уставившись на торчащий в солнечном сплетении ломик, будто собираясь медитировать, сосредоточившись на третьей чакре. Это ему не удалось. Завладев своей железякой, Жукаев трижды ударил ею по поникшей голове противника.

На этот раз за дверью что-то услышали. Там притихли, и, прежде чем успели опомниться, Жукаев отбросил ломик, сдернул с плеча автомат и зычно заорал:

— К бою!

В следующее мгновение он пнул ботинком дверь и, упав на живот, принялся расстреливать всех, кто попадался ему на глаза. «Тра-та-та, — строчил автомат, — тра-та-та». Вернее, учитывая скорострельность «Скорпиона», выплевывающего около семи пуль в минуту, очереди звучали как «тррр… тррр… тррр».

К нему подключились автоматы остальных спецназовцев, и началась настоящая канонада, в которой едва угадывались вопли умирающих и раненых.

Морщась от пороховой гари, Белов бросился к лестнице, ведущей наверх.

— Погоди, я с тобой!

Вскочив на ноги, Жукаев присоединился к Белову. Похоже, всех способных сопротивляться он перебил, так что делать внизу ему было нечего.

Коридор второго этажа пустовал. Но, ориентируясь по запаху спиртного, Жукаев безошибочно вычислил дверь, за которой притаились игроки в бильярд.

— Выходим с поднятыми руками! — громогласно объявил он, перекрывая голосом шум внизу. — Прыгать в окна не рекомендую, снайперы всех положат.

— Мы к тебе, командир, — крикнули с первого этажа. — Тут чисто. Ни одна сволочь не шевелится.

— Трое сюда, остальным ждать команды, — обронил Жукаев, а потом вновь повысил голос. — Слыхали? Выходите, пока живы.

Дверь распахнулась настежь, но не та, возле которой он стоял. Опрокидываясь на бок, Белов нажал гашетку «Скорпиона», стреляя по двум человеческим фигурам, решившим идти на прорыв. Он видел перепляс ответных вспышек и слышал, как пули с визгом мечутся от стены к стене, но был сосредоточен исключительно на собственной стрельбе, как будто все прочее не имело к нему ни малейшего отношения.

Маломощный «Скорпион» почти не имел отдачи, и дуло не заносило вверх при каждой новой очереди, как это бывает с крупнокалиберными автоматами. Требовалось лишь направлять дуло в нужном направлении и нажимать на спусковой крючок, а все остальное делали пули, бившие очень кучно.

Голова одного противника разлетелась, как перезрелый гранат, по которому врезали кулаком. У второго провалились внутрь грудь и лицо, сменившееся кровавой маской. Оба повалились назад.

— Порядок, — сказал Белов, с удивлением наблюдая, как с каждым словом из его рта вырывается облачко дыма, хотя он не курил, а в помещении было жарко.

— Молодец, — произнес Жукаев странным, исказившимся голосом.

— Сдаемся! — прокричали из-за закрытой двери.

— Взять их, — приказал Жукаев своим ребятам, кивнув на дверь.

Они бросились выполнять приказ, а он посмотрел на Белова, словно прося помощи. Присмотревшись, Белов поспешил к нему. Шея командира спецназа была мокрой и красной.

— Шальная зацепила, — пожаловался он, падая на подставленное плечо. — Кровищи, бля…

— Я перевяжу, — сказал Белов.

— Не-а. Вниз надо. Там наш лекарь. Он заштопает.

Стрельба прекратилась. В бильярдной кого-то укладывали лицом в пол, попутно награждая ударами прикладов и пинками по почкам.

— Кто здесь старший? — спрашивали страшными голосами спецназовцы. — Старший кто? Сейчас перебьем вас на хрен, сук паршивых.

— Не мы, не мы! — стенал кто-то. — Это все Шухарбаев придумал!

«Председатель Комитета Национальной Безопасности? — изумился Белов. — Хотя кому же предавать, как не самым близким соратникам. И ты, Брут… И ты, Нуртай, тоже…»

На мгновение забывшись, он посмотрел на белого, как полотно, Жукаева.

— Артерия… сонная… — проговорил тот, едва ворочая заплетающимся языком. — К доктору надо.

— Сейчас, — пропыхтел Белов и, поднатужившись, выпрямился с обмякшим Жукаевым на плече. — Я мигом. Терпи, казах , атаманом будешь.

Ответом был не смех, а бульканье. Чувствуя, как чужая горячая кровь струится по его телу, постепенно остывая на уровне поясницы, Белов начал спускаться, громко топая ногами по ступеням. Жукаев оказался тяжелым. Нести его было тяжело, но разве тяжело значит невозможно?

Бесконечная лестница, ступенька за ступенькой, шаг за шагом. Утвердил ногу, приставил другую, и еще, и еще, и еще…

Гуп, гуп, гуп — и вот уже Белов на площадке между этажами; гуп, гуп, гуп — а теперь внизу.

— Командира ранило… командира ранило… — переговаривались бойцы по-казахски и расступались, давая дорогу.