– Я тут думал насчет праздника, – сказал он. – Давайте я подвезу вас?

– Спасибо, но…

– Нет смысла ехать поодиночке на двух машинах.

– Да, но мне надо приехать заранее, – возразила она. – Помочь напоследок.

– Я бы, может, тоже пригодился.

– Вряд ли, – сказала она. – К тому же вы живете совсем недалеко от них. Зачем же заезжать за мной?

– Наверное, мне просто хотелось побыть в вашей компании.

– Спасибо, – ответила она.

Молчание.

– Всего доброго! – сказала она и повесила трубку.

Медведь продирался сквозь лес, шкура ободранная, свалявшаяся. Грустное зрелище. Мариам нажала кнопку на пульте и выключила телевизор.

Китайская сиротка была наконец «готова» (словно маффин, подумал Дэйв, услышав это выражение). Брэд и Битси упаковали детскую одежду трех размеров, игрушки для детского дома, деньги в красных подарочных конвертах, одноразовые бутылочки, порошковое молоко, сливовое и персиковое пюре, цинковую мазь, лекарство от чесотки, детский «Тайленол», термометр, антибиотики – и детские, и взрослые, – батончики с хлопьями, смеси орехов с сухофруктами, таблетки для очистки воды, мелатонин, компрессионные чулки, адаптеры для розеток, аптечку срочной зубоврачебной помощи и маски для защиты от загрязненного воздуха. Дэйв, отвозивший дочь и зятя в аэропорт, с трудом впихнул все это в багажник.

Ему предстояло прожить три недели с Джин-Хо в доме Битси и Брэда, а не у себя, поскольку родители сочли неправильным так надолго отрывать не достигшую пяти лет девочку от дома. Спать в комнате Битси и Брэда казалось неправильным, словно вторжение в их жизнь, но опять-таки Битси настояла (ближе к детской). Каждое утро при пробуждении он первым делом видел фотографию Брэда и Битси, они обнимались на каком-то пляже. Затем в глаза бросалось деревце с сережками Битси – огромные грубоватые поделки из меди, глины и дерева. Поскольку было начало февраля, будние дни Джин-Хо проводила в детском саду – это выручало. А по вечерам их частенько приглашали на ужин к Маку или Эйбу, к Язданам или кому-нибудь из соседей. Но остальное время они проводили вдвоем, Дэйв и Джин-Хо сами по себе. Он говорил себе: теперь-то они сумеют по-настоящему сблизиться. Не каждому деду выпадает такой шанс. И ему нравилось общаться с Джин-Хо. Живая, любопытная девочка, неутомимая болтушка, любительница настольных игр, обожавшая любую музыку. И все-таки он никак не мог избавиться от глубоко затаенной тревоги. Как ни суди, девочка-то не его. Вдруг что-то стрясется? Когда она выходила во двор поиграть, он поминутно выглядывал в окно. Когда они переходили узкую, без машин, улицу, он брал ее за руку, хотя малышка и протестовала:

– Мама разрешает мне переходить просто рядом с ней!

– Ну, я не твоя мама. Я вот такой беспокойный. Ты уж со мной не спорь, Джин-Хо.

Иногда по вечерам она скучала, разок-другой даже прослезилась.

– Как ты думаешь, что они сейчас делают? – спрашивала она.

Или:

– Сколько еще дней ждать, пока они вернутся?

Порой Джин-Хо давала ему понять, что он не умеет то или другое делать, как Битси, – он не совсем правильно ее причесывал и совсем неудачно нарезал тосты. Но в основном она вполне с ним сжилась, знала, что родители привезут ей сестру, и очень этого ждала. Болтала о том, как будет кормить Шу-Мэй из своей бутылочки и катать в своей прогулочной коляске. На слух Дэйва, это имя произносилось «Шоу-Мэй», в первый раз ему послышалось даже «Чурмэйн», и этот звук казался ему слишком жестким для девочки, но Джин-Хо все устраивало. Только и слышалось: я и Шу-Мэй то, я и Шу-Мэй се.

– Как только Шу-Мэй научится спать всю ночь, мы будем жить в одной комнате, – сообщила она.

– А если она захочет твои игрушки? Ты не расстроишься? – спросил Дэйв.

– Пусть играет, сколько захочет! А еще я научу ее всем буквам!

– Ты – идеальная старшая сестра, – похвалил он.

Джин-Хо просияла, две скобочки, признак полного довольства, проступили в уголках рта.

Его удивляло, что у девочки нет определенного времени укладывания, вообще никакого режима дня. Современная жизнь сделалась чересчур аморфной. Как те поводки, на которых нынче выгуливают собак, огромные катушки рулеток, поводок разматывается и позволяет псу забегать вперед, насколько тот пожелает. И Дэйв бранил себя за такие мысли: застрял в прошлом, слишком консервативен. Он тер глаза, пока они сидели за бесконечной игрой в «Кэндиленд».

– Не пора ли тебе спать, Джин-Хо?

Она его даже ответом не удостоила, а весело покатила своего пряничного человечка на четыре клетки вперед.

Проводив ее в детский сад, Дэйв ехал к себе домой, проверял, как там все, забирал почту, прослушивал сообщения на телефоне. Ему недоставало привычного распорядка дня. Одно из неудобств жизни в чужом доме – тут не наведешь свой порядок, не можешь переставлять и раскладывать все по-своему. Конечно, что мог, то он сделал. Продул все батареи у Битси и Брэда, подровнял царапавший пол уголок двери. Принес из дома копытное масло и целый вечер втирал его в поцарапанный кожаный рюкзак, с которым Битси ездила на фермерский рынок.

– Что это? – спросила Джин-Хо, наваливаясь на руку деда. От нее пахло детским пластилином – лакричный аромат.

– Это копытный жир. Полезен для кожи.

– Копытный? Что это такое?

– Не знаешь, что такое копыто? Ну вот слушай, – заговорил он. – Жили-были пугливое коричневое копыто и храброе коричневое копыто. Этот жир у нас из… – он перевернул банку и сощурился, держа ее на расстоянии вытянутой руки, – из пугливого коричневого копыта.

Подобные сказки он рассказывал собственным детям, славился своим умением; дети с трудом скрывали восторг и просили его продолжать. Но Джин-Хо нахмурилась и спросила:

– Они убили пугливое коричневое копытце?

– О нет. Его просто выжали. В копытах очень много жира, понимаешь?

– А выжимали больно?

– Да нет же, нет! Копыта любят, когда их выжимают, иначе они станут такими жирными, что все время будут поскальзываться и падать. Вот почему их не держат в доме. От них все ковры станут грязными.

Но девочка смотрела на него тревожно. И молчала.

Он уж сам был не рад, что затеял этот разговор, но как теперь выпутаться? Может, она еще маленькая, шуток не понимает? Или у нее вообще нет чувства юмора? Или дело в том… да, наверное, вот в чем причина – требуется аудитория. Еще один взрослый человек, чей смешок выдал бы розыгрыш. В былые времена эту роль брала на себя Конни. Конни его отчитывала добродушно: «Право, Дэйв, ты невозможный!» – и говорила детям: «Не верьте ни единому слову».

Он отставил в сторону банку с копытным жиром. Больше всего на свете Дэйв мечтал сейчас завалиться в постель.