Моро развернул на этой равнине дивизию Гренье, дивизию Гранжана, а также резервную кавалерию и артиллерию. Эти силы составляли левое крыло его армии. Справа от дороги и деревни он поставил дивизию Груши, а слева — дивизию Нея. Непосредственный удар эрцгерцога должны были принять на себя дивизии Леграна и Бастуля, как только первые австрийские колонны выйдут по дороге из леса. Артиллерийский и кавалерийский резерв находился в тылу этих четырех дивизий. Центр Рейнской армии, сведенный до двух дивизий Ришпанса и Декана, при этом находился в нескольких лье от поля предстоящего сражения, на дороге, проходящей значительно правее, в районе Эберсберга. Уже цитированный нами А. Тьер пишет: «Моро направил в эти две дивизии туманно сформулированные, но верные приказы, суть которых сводилась к тому, чтобы быстро передислоцироваться с одной дороги на другую и прибыть в район Маттенбот (нем. Майтенбет. — А. З.), с задачей атаковать тыл австрийской армии, зажатой в лесу. Эти приказы не были ни точными, ни ясными, ни детально проработанными, то есть не такими, как у генерала Бонапарта. В приказах ничего не говорилось о том, по какой дороге нужно идти и какие угрозы могут возникнуть при совершении маневра. Эти депеши были рассчитаны на смекалку и сообразительность генералов Декана и Ришпанса. И они на свое усмотрение могли сделать то, о чем не говорилось в приказах главнокомандующего».

* * *

Тьер писал эти строки в середине XIX века, когда легенда Наполеона уже захватила умы многих людей. Но вот перед нами свидетельство непосредственного участника сражения — в то время генерала Груши: «Приказ главнокомандующего был абсолютно ясный и четкий — всем генералам предписывалось занять позиции в лесу Гогенлинден и на склонах близлежащих холмов, прекрасно выбранного поля боя». Вероятно, Тьер прав, говоря о Наполеоне периода революционных войн, но, говоря о Наполеоне периода войн империи, с ним можно не согласиться — Наполеон, как правило, отдавал общие приказы, а исполнение доверял своим подчиненным. Так случилось, например, при Ватерлоо, когда маршал Ней бесцельно израсходовал лучшую кавалерию Северной армии. Многие из тех, кто читает эти строки, возможно, вспомнят кадры из фильма Сергея Бондарчука и Дино де Лаурентиса «Ватерлоо» (1970), когда Наполеон, видя неудачи французской кавалерии, с негодованием восклицает: «Ней! Что делает Ней? Что он делает?»

Но вернемся к нашему герою. Несмотря на замечание А. Тьера, Моро тем не менее предписывает Лекурбу, который образовывал правое крыло Рейнской армии в районе Тироля и Сен-Сюзанну, с его левым крылом, дислоцированном на Дунае, немедленно начать движение к месту, где должно было состояться решающее сражение всей кампании. Однако один находился в 15 лье от Гогенлиндена, а другой — в 25-и, и на своих помощников, следовательно, нельзя было рассчитывать. Не так действовал Бонапарт накануне больших сражений, снова скажет нам Тьер; Наполеон никогда бы не позволил половине своей армии находиться на таком расстоянии. И, кроме того, надо обладать даром высшего предвидения, чтобы суметь в решающий момент собрать в кулак разрозненные корпуса армии. Сейчас же Моро собирался дать генеральное сражение семидесятитысячной австрийской армии, имея под рукой менее шестидесяти тысяч французов. Но это было даже больше, чем ему требовалось. Ведь за его спиной стояли закаленные в боях лучшие легионы французской армии. Это Моро хорошо понимал.

Но этого не понимал эрцгерцог Иоанн. Опьяненный успехом 1 декабря, восемнадцатилетний главнокомандующий, видя, что перед ним отступает лучшая французская республиканская армия, которую не смогли победить многочисленные австрийские генералы, решает подготовиться к генеральному сражению и ничего не предпринимает весь день 2 декабря. Он даже представить себе не мог, чтобы Рейнская армия оказала бы ему хоть какое-то сопротивление на дороге, по которой он собирался наступать. Самое большее, на что он рассчитывал, так это на то, что французы запрутся в Мюнхене и будут оборонять город. Он рассчитывал дать бой французам либо на ближних подступах к баварской столице, либо в самом городе; в крайнем случае он полагал окружить город и приступить к осаде. Вот почему он вез за своей армией многочисленные обозы и осадную артиллерию.

Эта неоправданная передышка дала Моро время сделать необходимые диспозиции и подготовить «капкан для Иоанна». Французский главнокомандующий провел тщательную рекогносцировку местности и полагал, что у него достаточно времени, чтобы все дивизии успели подойти к полю предстоящего сражения.

Австрийская армия состояла из четырех корпусов. Главный, или центральный, представлял собой многочисленную, растянувшуюся вдоль мощеной дороги Мюльдорф — Гогенлинден колонну, в состав которой входили венгерские гренадеры, баварская пехота и кавалерия, резервы, артиллерийский парк (около 100 пушек) и большая часть армейской кавалерии. Кроме того, за колонной тянулся многочисленный обоз с боеприпасами, походными палатками, кузницами, лазаретом и т.п., насчитывавший свыше 300 повозок. Именно ему суждено было первым выйти из густого леса на небольшое плато Гогенлинден и принять бой. Слева от главной австрийской колонны по направлению движения шел двенадцатитысячный корпус генерала Райша, который форсировал реку Инн в Крайбурге 1 декабря и в задачу которого входило оказывать поддержку австрийскому центру. Этот корпус должен был выйти на плато Гогенлинден слева от австрийцев и атаковать правый фланг французов. Справа от главной колонны наступали еще два австрийских корпуса: первый, под командованием Байе-Латура, должен был выдвинуться из долины реки Изен и идти по направлению Кронаккер и Прайзендорф, а второй, под начальством Кинмаера, шел через Ленгдорф на Хартхофен. Оба корпуса должны были наступать параллельно друг другу и поочередно выйти на плато Гогенлинден. В целях экономии времени, имея в виду короткий световой день в зимнее время года, им было приказано оставить позади всю артиллерию, включив ее в состав главной колонны, а также обозы с провиантом, из которого приготавливался так любимый солдатами походный суп.

Получилось, что все четыре австрийских корпуса, сформированные в такое же число походных колонн, шли на значительном расстоянии друг от друга, пробираясь сквозь густой лес по плохим лесным дорогам и просекам. Лишь центральная колонна шла в относительно благоприятных условиях — по мощеной дороге на Мюнхен. К этому времени подошло баварское подкрепление, и численность австрийской армии превысила 70 000 человек.

В ночь со 2-го на 3-е декабря генерал Груши получил приказ от начальника штаба Рейнской армии генерала Лаори, который гласил: «Генерал Моро поручил мне сообщить вам, что генерал Ришпанс имеет приказ передислоцироваться завтра на дорогу Хааг — Мюльдорф и выйти на шоссе в районе деревни Рамеринг, чем может обнаружить себя на участке до реки Инн. Одновременно генерал Гренье должен следовать за неприятелем по равнине Лайтен. Намерение главнокомандующего состоит в том, чтобы вы действовали в соответствии с маневром генерала Ришпанса, с задачей быть готовым занять позицию с частью вашей дивизии в деревне Ашау, а другую часть оставить в Райхершайме. Если генерал Декан также выступит по направлению на Хааг, то у него есть приказ прикрывать маневр Ришпанса на дороге, ведущей в Вассербург, и иметь резерв, чтобы атаковать в направлении на Мюльдорф в зависимости от ситуации. Главнокомандующий просит вас зачистить лес Гогенлинден и взять в плен солдат противника, которые могут там оказаться». Как видно из этого приказа Моро, действия его подчиненных расписаны достаточно детально, и хотя в нем не упоминаются ни точное время начала атак или передислокаций отдельных частей, ни возможные угрозы, способные помешать осуществлению его планов, каждому генералу было ясно, что от него ожидает главнокомандующий.