Оставив Нею заботы по сбору своих солдат, Ришпанс возвращается в Майтенбет, где он оставил генерала Вальтера с единственным полком кавалерии и пехотной полубригадой. Он находит генерала раненным пулей; его несут несколько солдат; превозмогая боль, он улыбается; лицо полно радости и счастья от того, что он тоже внес свой вклад в дело общей победы.

Но Ришпанс скачет дальше, в деревню Санкт-Кристоф, где оставил бригаду Друэ — одну противостоять целому корпусу Райша. Он видит, что все принятые им решения оказались правильными в этот счастливый день 3 декабря 1800 года. Как оказалось, генерал Декан подоспел вовремя, поддержал бригаду Друэ и отбросил корпус Райша, взяв у него много пленных.

Три часа пополудни. Центр австрийской армии окружен и более не существует как реальная боевая сила. Левое крыло австрийцев, под командованием генерала Райша, прибыло слишком поздно, чтобы суметь остановить порыв Ришпанса. Декан отбросил австрийцев, понесших большие потери, к тому месту, откуда они пришли — на рубеж реки Инн. С такими результатами в центре и на левом фланге австрийцев исход дня был предрешен. Но у австрийцев оставались еще две многочисленные колонны на правом фланге. Бой с ними шел одновременно с событиями, происходившими в центре. Примерно в половине четвертого пополудни дивизии Бастуля и Леграна приняли на себя весь удар пехотных частей австрийского правого крыла, состоявшего, как мы уже упоминали, из корпусов Байе-Латура и Кинмайера. Австрийцы вдвое превосходили численность французских дивизий, кроме того, они находились на возвышенности, господствующей над равниной Гогенлинден, что позволяло им вести навесной огонь по французам. Однако генералы Бастуль и Легран, под командованием своего храброго командира — дивизионного генерала Поля Гренье и отважных французских солдат, стойко отбивали все атаки наседавших австрийцев. Тем не менее, уступая двойному численному превосходству, французы стали медленно сдавать свои позиции. Тогда им на помощь поспешила кавалерия д'Отпуля и вторая бригада из дивизии Нея, так как первая была задействована непосредственно в лесу и шла навстречу Ришпансу Французы отошли от кромки леса и быстро перестроились под огнем противника. «С редкой самоуверенностью и настоящим героизмом, — пишет Адольф Тьер, — две полубригады из дивизии Леграна, а именно 51-я и 42-я, противостояли в районе деревни Хартхофен целому австрийскому корпусу Кинмайера и приданной ему полновесной кавалерийской дивизии».

То открывая плотный огонь по наседавшей пехоте противника, то быстро перестраиваясь в каре, чтобы штыками отбить кавалерийскую атаку, эти две полубригады проявляли чудеса храбрости и героизма, чтобы отстоять за собой Хартхофен. Именно в этот момент Гренье, узнав о разгроме австрийского центра, приказывает построить дивизию Леграна в колонны подивизионно и ведет их в бой, поддерживая уже начавшуюся новую атаку кавалерии д'Отпуля. Эта блестяще организованная атака заставляет весь корпус Кинмайера сначала остановиться, а затем отступить к лесу и в беспорядке раствориться в нем. Одновременно генерал Бонне с бригадой из дивизии Бастуля атакует австрийцев и опрокидывает их, загоняя в ложбину, из которой они только что пытались выйти.

Тем временем гренадеры бригады Жоля (вторая бригада Нея) опрокидывают корпус Байе-Латура. Импульс победы как лесной пожар проносится над всей Рейнской армией, удваивая ее храбрость и силы. Левое крыло французов начинает организованное преследование отступающих австрийских корпусов. Корпус Байе-Латура они гонят в долину реки Изен, а корпус Кинмайера — в район Ленгдорфа, на пересеченную и болотистую местность, которую они с таким трудом недавно преодолели. В этот момент из глубины леса, со стороны главной дороги, появляется Моро во главе отряда из дивизии Гранжана, чтобы оказать поддержку своему левому крылу. Но здесь он видит своих бравых солдат, уже ликующих по поводу всеобщей победы. Они обнимают друг друга, подбрасывают вверх шляпы, стреляют в воздух. Это — настоящий триумф!

Австрийцы в ужасе разбегались в разные стороны и, блуждая по лесу, не находя выхода, попадали в руки французов, бросали оружие и сдавались в плен. Было пять часов вечера. Короткий зимний день подходил к концу. Сумрак приближавшейся ночи медленно накрывал поле боя.

Противник потерял от семи до восьми тысяч убитыми и ранеными, двенадцать тысяч было взято в плен, а также восемьдесят семь орудий и весь обоз из трехсот повозок. По тем временам редко кому удавалось достичь таких результатов в ходе одного сражения. За один день австрийская армия потеряла свыше 20 000 солдат, почти всю свою артиллерию с зарядными ящиками, багаж, провиант и многое другое. Но самое главное было то, что эта армия потеряла свой моральный дух — основное условие любой победы.

* * *

Сражение при Гогенлиндене явилось жемчужиной в карьере Моро, и оно по праву считается самой яркой битвой эпохи революционных войн и не только.

Слава Моро! Он одержал победу, которая по своей значимости в анналах истории Консулата и Империи сравнима, пожалуй, только с победой Наполеона при Аустерлице. «Снег Гогенлиндена достоин солнца Аустерлица», — скажет позднее Эрнест Доде, биограф Моро.

Многие говорили, что настоящими победителями при Маренго были Дезе и Келлерман, а при Гогенлиндене — Ришпанс. Последний, имея на руках довольно общий приказ, сумел осуществить блестящий маневр, приведший к победе. Но и при Маренго, если бы не точно выверенная по времени атака кавалерии Келлермана, Бонапарт мог проиграть свою знаменитую битву.

По окончании сражения к Моро стали поступать рапорты от командиров дивизий с просьбой о поощрении и награждении героев сражения. В этом смысле особый интерес представляют выдержки из мемуаров Груши, в которых он ссылается на обмен депешами с Моро сразу после битвы. Вот одна из них: «5 декабря 1800 г. Я еще не успел узнать все факты подвигов и героизма солдат и офицеров моей дивизии, — пишет Груши, — проявленных в этом сражении, которые делают ей честь, но не могу не похвалить моего адъютанта Гримальди, суб-лейтенанта 23-го конно-егерского полка, который был ранен пулей в руку навылет. Прошу представить его к званию лейтенанта… Одновременно прошу представить к очередному званию второго адъютанта Бретона, также суб-лейтенанта из 19-го драгунского полка, приписанного к моему штабу…

Сообщаю, что моей дивизией взято в плен свыше 1200 пленных, среди которых генерал-майор Спанокки, а также 6 орудий… Предварительно доношу, что наши потери составили от 500 до 600 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести».

Отвечая на это донесение, 6 декабря Моро пишет: «Гражданин генерал, я получил ваш рапорт о деле при Гогенлиндене. Прошу передать всем солдатам и офицерам вверенной вам дивизии, что я восхищен их храбростью и доблестью, проявленными в этот прекрасный день. Полагаю, что в храбрости дивизия превзошла сама себя. Вне всякого сомнения, наградой будет служить признание ее заслуг республикой и лично мною. Жду от вас подробный отчет о боевых действиях и представление о награждении с указанием фамилий отличившихся, которое я с удовольствием поддержу».

В рапорте от 8 декабря, после описания боевых действий дивизии, Груши пишет: «…В 46-й полубригаде, сражавшейся с великим мужеством, отличился гражданин Сакре, старший аджюдан, который, увидев, что тиральеры его части заколебались и начали было отступать, собрал вокруг себя многих из них и с воодушевлением кинулся на неприятеля и, ударив во фронт, обратил его в бегство. Лейтенант Тюрпель захватил гаубицу; капитаны Одебо и Дардар шли во главе лишь части своих рот, но тем не менее принудили сложить оружие 160 венгерских гренадер и их офицеров; и, наконец, гражданин Фовар, фузилер, взял в плен генерала-майора Спанокки и, по просьбе последнего, любезно разрешил оставить ему кошелек с деньгами, чертежный прибор в бархатном футляре и прочие вещи. Прошу наградить этого храбреца почетным оружием». Напомним читателю, что до учреждения ордена Почетного легиона во французских революционных армиях было принято награждать отличившихся почетными саблями, кинжалами, пистолетами и другим оружием, как правило, с дарственной надписью. Далее Груши продолжает: «В 11-м полку конных егерей отличился гражданин Дюлембур, командир эскадрона, а также капитаны Морлан и Шевро. Прошу для них повышения в звании за проявленную отвагу. Бригадир Жиле, в ходе кавалерийской атаки, предпринятой его полком, прорвался в центр батальонного каре неприятеля, увлекая за собой конных егерей Шолена, Франсуа, Россиньоля и Лерсеваля, изрубил саблями всех, кто стоял на его пути, и первым взял гаубицу; другие его товарищи также захватили одну пушку. Этот батальон и пикет венгерских гусар прикрывали австрийскую батарею, но в результате стремительной атаки неприятельское прикрытие обратилось в бегство. Конный егерь Лефевр взял в плен баварского генерала и сопроводил его в наш штаб. Конный егерь Марвиль попал в плен, но убежал и, потеряв лошадь, весь день отважно сражался в пешем строю в составе 8-й полубригады. Этот факт подтверждает командир 2-го батальона 8-полубригады гражданин Обер. Ходатайствую о награждении вышеуказанных конных егерей 11-го полка почетными карабинами, а капитана Марвиля прошу представить к очередному званию — командир эскадрона.