Одного, брошенного через плечо взгляда, филеру было достаточно, чтобы оценить ситуацию и броситься бежать к выходу из двора.

Акулов ломанулся следом. При старте он проиграл пару секунд, но быстро наверстывал упущенное и уже готовился, в прыжке, сбить противника е ног, когда тот пригнулся и ушел вправо, крутанулся каким-то хитроумным движением, гася инерцию, и оказался лицом к Андрею уже в боевой стойке, на широко расставленных полусогнутых ногах, левым плечом вперед. Секундой позже его правая рука, описав полукруг, замерла возле бедра, и Акулов заметил зажатый в ней нож, удерживаемый лезвием вдоль предплечья.

Оба замерли.

– Брось железяку, – сказал Акулов, стараясь контролировать противника и одновременно отыскивая взглядом предметы, которые можно было бы приспособить для драки.

Предметов, конечно, не оказалось.

– Сейчас, – оскалился парень, и Акулов невольно вздрогнул, когда сверкнули вставные зубы из стали. Как же его приняли в топтуны с такой особой приметой? – Подойди, отбери!

Ситуация изменилась секундой позже, когда из-под арки выскочил Волгин. Оценив обстановку, он на бегу выдернул из кобуры пистолет, рявкнул со всей мочи:

– Стоять, милиция! – и выстрелил в воздух.

В дневное время на городских улицах выстрел из «Макарова» слышен плохо и людьми посторонними обычно не воспринимается как что-то пугающее, но те, кому он непосредственно адресован, все понимают верно.

Сдвинувшись вбок, чтобы от Волгина его прикрывала фигура Акулова, филер дернулся вперед, якобы намереваясь атаковать, обозначил широкий маховый удар снизу вверх, перехватил нож так, чтобы лезвие торчало из кулака сбоку, еще раз бросил руку по дуге сверху-вниз-налево, заново перехватил, имитируя подготовку к прямому выпаду в живот и, прервав движение в самый неожиданный момент, крутанулся на месте, чтобы выбежать из двора в переулок.

Акулов не успел его догнать. Боясь напороться на лезвие, начал обходить с левой стороны, и филер, почувствовав это, не замедляя шаг, из-под локтя метнул «перо».

Нож ударил опера в живот. Машинально Андрей обхватил его обеими руками и встал как вкопанный, не соображая, почему он не чувствует боли и не видит крови.

Филер вылетел в переулок, где его уже ждало бежевое такси с распахнутой задней дверью. Головой вперед он нырнул в салон, и машина сорвалась с места, вильнула у светофора, обходя стоящие машины по встречному ряду, и скрылась, свернув налево.

Акулов медленно разжал пальцы.

– С тобой все в порядке? – остановился рядом запыхавшийся Волгин.

– Угу.

Длина ручки ножа, выполненной из черной пластмассы с удобными закруглениями для пальцев, составляла сантиметров шесть, лезвие – чуть длиннее, и хотя было оно остро заточенным, при общей небольшой массе оружия и корявом исполнении броска пробить джинсовую куртку оно не смогло.

– Отобрал?

– С неба упало.

Они постояли, восстанавливая дыхание и заново переживая, переоценивая случившееся.

– Да, облажались мы, – подвел итог Волгин. – Надо было не выпендриваться, собрать толпу ч прежде, чем начинать гоношиться, обложить вокруг все как следует. Тогда бы ни одна тварь не ушла.

– Конечно, надо было. Но ничего, мы об этом никому не расскажем.

– Обратно можно не торопиться. Того хмыря в «Москвиче» давно уже и след простыл… Смотри, это что валяется?

На земле чернели пластмассовые ножны. Акулов наклонился, поднял. Через ушко в нижней части ножен был продет разорванный шнурок из синтетического материала.

– На шее таскал. Видать, рванул слишком сильно, когда вытаскивал. Что ж, пригодится в нашем хозяйстве.

Возвращаясь, Волгин попытался отыскать отстреленную гильзу, но быстро отказался от этой затеи.

– Ну и черт с ней! Где-нибудь в траве валяется, не ползать же здесь до ночи.

Как и ожидалось, салатный драндулет стоял пустым. Убедившись в отсутствии свидетелей, Акулов камнем разбил боковое стекло и открыл дверь.

– Правильно, – одобрил Волгин. – Нанесем оргпреступности невосполнимый урон.

Машина была стерильно пуста. Уходя, наблюдатель прихватил даже пепельницу с окурками. Со злости Акулов распотрошил рулевую колонку и оборвал всю проводку, а также пропорол колеса, что офицера российской милиции, конечно, не красило.

Когда пришли в кабинет, Волгин запер дверь, достал из тайника пачку патронов и доложил один, вместо использованного, в магазин своего пистолета. Сообщать о стрельбе руководству он, естественно, ничего не стал.

Акулов разглядывал свой трофей:

– Хорошая штука. Ни один эксперт холодным оружием не признает, а человека зарезать запросто можно. Я видел, в «Солдате удачи» такие две с лишним тонны стоят. Что ж, будем пользоваться, раз шпалер мне не доверяют. Как говорится, добытое в бою принадлежит победителю. Серег, у тебя нет какого-нибудь шнурка вместо этого? А то противно чужой на шее таскать.

Порывшись в столе, Волгин выдал просимое. Акулов приладил нож на уровне солнечного сплетения, рукояткой вниз.

– А ничего, удобно. Как я смотрюсь?

– Потрясающе. Тебе очень идет. Получается, ты у нас теперь – «Акула пера»?

– Знаешь, я давно пришел к мнению, что обезьяны намного умнее людей, – сказал Акулов, рассматривая документ, полученный в канцелярии РУВД. – Они вовремя поняли, что жить на деревьях гораздо прикольнее, чем строить цивилизацию.

Бумага, носящая гриф «Для служебного пользования», была направлена в управление из местного филиала НИИ МВД и должна была оказать неоценимую помощь в розыске человека, совершившего серию убийств на пустыре. Сие творение милицейского гения называлось «Психологический портрет преступника» и содержало следующие пункты:

1. Вероятно, мужчина.

2. Возраст 18-45 лет.

3. Возможно, проходил службу в армии.

4. Отличается жестокостью.

5. Нападает внезапно.

6. Физически силен.

7. Возможно, женат.

8. Возможно, имеет автомобильный транспорт.

– Серый, это ты у академиков просил помощи?

– Очень мне надо! Может, кто из начальства. Или по своей инициативе состряпали. Надо же им чем-то оправдать свое существование.

– Да, этой беспримерной писулькой они свою годовую работу, считай, отработали. – Акулов бросил бумагу на стол. – Подошьем в ОПД. Проверяющие будут в восторге. Особенно мне нравится пятый пункт, насчет внезапности нападения. Сильно сказано! Я, признаться, полагал, что он предупреждает, дает возможность размяться, помедитировать перед дракой. И почему они решили, что все преступления – дело рук одного человека? Я, например, в этом до сих пор не уверен. Может, их пять человек собралось, и все – жестокие женатые мужчины-культуристы. Кстати, нашего Артура эта хренотень оправдывает полностью. Он хоть и бывший вояка, но холостой и безлошадный. Что делать дальше будем? Я бы выпил водки, но ты, боюсь, не поддержишь.