– Нила, я не могу двинуться! – в панике закричала она.

Нила бросилась к подруге.

– Нет! Не приближайся, а то он и до тебя доберется!

– Держись, Серафина! – воскликнула Нила.

Она пропела депульсио – заклинание, с помощью которого передвигают предметы, – в надежде отогнать Олакреза от подруги, но безуспешно.

– Не трать силы понапрасну, дорогуша, – усмехнулся Олакрез. – Самые первые зеркала делали из полированного железа, а в Вадусе их полно на твою беду.

– Придумай что-нибудь, Нила, скорее! – поторопила Серафина.

Нила помедлила, колеблясь, потом развернулась и уплыла прочь.

– Так, погодите минутку… Что мы здесь имеем? – Олакрез принялся ощупывать позвонки на спине Серафины. – Ты хорошо прячешь свои страхи, принцесса, но один я все же нашел. Ага! Попался!

Серафина почувствовала, как что-то лопнуло у нее внутри, а затем Олакрез выплыл у нее из-за спины. Он держал что-то мягкое и темное между пальцами. Нечто вибрировало и извивалось.

– Что это? – в ужасе спросила русалочка.

– Это называется данклинг, маленький сгусток страха. Они гнездятся в позвоночнике. Несколько таких малюток могут заразить хороший, сильный позвоночник, а когда кости размякнут, в них заселяются новые данклинги, – пояснил Олакрез. Потом забросил темный сгусток в рот и проглотил. – М-м-м, просто божественно. – Он облизнул пальцы. – Нет ничего, ничегошеньки вкуснее страха. Конечно, сомнения – это тоже деликатес. Неуверенность в себе, тревоги тоже по-своему вкусны, но страх? О, у страха такой утонченный вкус! А этот был особенно пикантный… страх за привлекательного господина Блу! Из-за тебя он получил очень опасную рану, не так ли?

В отчаянии Серафина забилась изо всех сил, пытаясь освободиться.

– Не дергайся, это бесполезно, – хмыкнул Олакрез. – Вокруг тебя, помимо железа, много ртути, в старых зеркалах ее полно. Она делает тебя слабой.

Он снова наклонился к спине русалочки, она видела его отражение в зеркалах на стене. А еще он стал толще.

– Борись с ним, Серафина! – закричала Нила. Она плавала от зеркала к зеркалу, лихорадочно заглядывая в каждое. – Он питается твоим страхом! Не позволяй ему этого!

Не обнаружив ничего полезного в зеркалах, она подплыла к витрине, у которой была сломана шея.

– Эй, Лидия! – Нила схватила голову витрины и резко приподняла, чтобы заглянуть ей в глаза. – Мне нужно попасть в реку Олт. Ты можешь мне помочь?

Лидия закрыла глаза с огромными, как у лани, зрачками.

Нила подплыла к Алисе.

– Алиса, пожалуйста!

Витрина нахмурилась.

– Бледнее. Я могла бы стать еще бледнее, вы так не считаете? Уверена, тогда я найду себе мужа.

Нила устремилась к Катарине, но прежде чем она до нее добралась, Олакрез заговорил:

– Моя дорогая, дорогая принцесса Нила, не спешите! У вас такой подавленный вид. Вот, специально для вас, у меня есть канджейяху. – Он протянул руку с лежащей на ладони конфетой. – Проглотите ее, дорогая, как вы проглатываете все свои страхи и чувство разочарования. Они такие горькие на вкус, правда? А эта конфетка намного слаще.

Нила замерла.

– Это же так выматывает, верно? Всегда улыбаться и со всеми ладить. Всегда сдерживаться и не говорить того, о чем на самом деле думаешь. Сладости все это компенсируют. Стоит запихнуть в рот коробку бинг-бэнгов, и ты на какое-то время забываешь о том, как сильно ненавидишь розовый цвет. И дворец. Забываешь о страхе перед будущим, перед скукой, забываешь о страстном желании заниматься чем-то другим, быть кем-то другим.

– Как… как вы… – запинаясь, пробормотала Нила.

– Как я об этом узнал? Потому что я видел тебя, моя дорогая, в твоей комнате. Видел, как ты по ночам кроишь и шьешь платья, которые никогда не наденешь, а потом прячешь их в глубине своей гардеробной. Кстати, Сьюма об этом знает, остерегайся ее.

Пока Олакрез говорил, выражение лица Нилы изменилось, сделалось уязвимым и незащищенным, и Серафина поняла: Олакрез вот-вот доберется и до Нилы. Он вывернул ее сердце наизнанку и выставил на всеобщее обозрение, как сделал это с Серафиной.

Однако Нила вдруг затрясла головой, словно выколачивала из ушей морскую пену, и сказала:

– Неплохая попытка, морской слизняк.

Она поплыла дальше и продолжила поиски.

Глядя на нее, Серафина собралась с силами и почти сумела высвободить хвост, но тут Олакрез сказал:

– Интересно, сможем ли мы копнуть поглубже. Да, тут есть что-то еще… о, очень глубоко! Ага! Вот оно!

Серафина опять почувствовала, как что-то лопнуло у нее в спине, а Олакрез торжествовал:

– Дивно! Страх провала! У него такой резкий аромат. Ты приходишь в ужас от одной только мысли, что можешь разочаровать других. И я вижу почему. Твоя мать прекрасная правительница… О, извини, она была прекрасной правительницей. Сильная, умная и такая решительная. Ты ей и в подметки не годишься, дорогуша.

Серафина почувствовала слабость. Олакрез прав: бесполезно, все бесполезно. Не важно, освободится она или нет, так к чему пытаться? Все равно у нее ничего не получится.

Олакрез снова ткнул ее в спину.

– Скоро окончательно размякнет. Страх разъедает позвоночник, как гнилое дупло – зуб. – Он улыбнулся, глаза его блестели. – А ты, дорогуша, полна страха.

– Принцесса! – взвизгнул кто-то.

Серафина подняла голову: к русалочке, дымясь от ярости, шла Джозефина.

– Принцесса, скажите своей подруге, чтобы она прекратила вести себя так назойливо! Она выставляет себя напоказ и отвлекает всеобщее внимание от меня!

– Не сейчас, Джозефина, – отмахнулся Олакрез.

– Нет, сейчас, Олакрез. – Витрина топнула ногой. – Никто не смотрит на меня! Все смотрят на нее!

Она обернулась и прожгла Нилу сердитым взглядом.

Нила отплыла в глубь зала, очень далеко от Серафины и Олакреза. Сейчас она размахивала над головой руками, пытаясь привлечь внимание подруги. Заметив, что Серафина на нее смотрит, она указала на одно из зеркал на стене и подняла вверх большой палец. Потом сложила ладони рупором, поднесла их ко рту и прокричала:

– Не слушай его, Серафина! Ты не побоялась выйти против самой Алитеи! Ты не испугалась Трао! Борись с этим морским червем!

Слова Нилы, точно стремительное подводное течение, вырвали Серафину из оцепенения.

«Она права, – подумала принцесса. – Я сталкивалась с такими вещами, которые куда страшнее Олакреза».

Серафина распрямила спину, вскинула голову и отогнала от себя охватившую ее безнадежность. Издав болезненный крик, она вырвала хвост из державшей его амальгамы.

– Плыви, подружка, плыви! – завопила Нила.