нежелательной для общества деятельностью, в частности преступной. Не сумев активно преодолеть неустроенность (мертоновская «двойная неудача»), индивид может либо смириться, либо найти утешение в алкоголе, наркотиках, либо решиться на самоубийство.

Социальная неустроенность (в случае занятия индивидом позиции выше его объективных данных), а также безграничность социальных и идеальных потребностей, их принципиальная «неутоляемость» объясняют, с нашей точки зрения, и «беловоротничковую», элитарную преступность. В случае нахождения на позиции выше своих объективных возможностей чиновник высокого ранга, менеджер, иной руководитель будут предпринимать усилия, чтобы сохранить позицию, а то и подняться выше, используя все доступные, в том числе нелегальные, способы (подкуп, подлог, устранение конкурентов и т. п.). Кроме того, и среди тех, у кого «все есть», существуют непонятные для «простых людей» конкуренция, зависть, соперничество, приводящие к «престижному», избыточному потреблению, так хорошо описанному Т. Вебленом (к его трудам мы еще вернемся).[361] Следует, однако, заметить, что неуемное стремление к наживе и избыточное потребление присущи не лучшим представителям элиты. Неразумное сверхпотребительство «верхов», обеспечиваемое нелегальными, чаще всего в ущерб остальному населению, средствами, рано или поздно оборачивается против них: «Чем больше неимущие группы сомневаются в законности существующего распределения дефицитных ресурсов, тем вероятнее, что они должны будут разжечь конфликт».[362] При этом «чем более жесткой является социальная структура, тем меньше в ней будет институционализированных средств, позволяющих гасить конфликты и напряженность, тем острее будет конфликт».[363] Понимание этого властью и элитой способствует эволюционному развитию общества. Непонимание – приводит к социальным революциям и гражданским войнам.

В отечественной криминологической литературе нередко потребности подразделяют на нормальные, или естественные, и ненормальные, или извращенные. После чего утверждается, что в основе криминального поведения обычно лежат извращенные потребности. Представляется, что такое деление излишне аксиологично и недостаточно корректно. Сами потребности «нейтральны», они не могут оцениваться как «хорошие» (естественные) или «плохие» (извращенные). Способы, средства их удовлетворения могут признаваться желательными, допустимыми или недопустимыми, с точки зрения общества, государства. Очевидно, любая, даже самая «естественная» потребность может быть удовлетворена с помощью как легальных, так и нелегальных средств (продукты в случае голода можно купить, попросить или украсть; для отдыха, снятия напряжения можно пойти погулять, поплавать, почитать книгу или же напиться и учинить драку). «Не существует потребностей хороших и плохих, низших и высших, разумных и неразумных. Все основные потребности органически присущи каждому человеку: их нельзя ни уничтожить, ни искусственно насадить. Разумными и неразумными, возвышенными и низменными могут быть только формы удовлетворения этих потребностей».[364]

Особое криминологическое значение имеют социальные потребности (точнее, их неудовлетворенность, нужда) – в статусе, престиже, самоутверждении. Витальные потребности, во-первых, ограничены, «конечны», имеют естественный предел (сытому человеку не надо думать о еде), во-вторых, в современных развитых странах относительно легко удовлетворяются. Социальные же и идеальные потребности безграничны, для их удовлетворения требуется больше сил, возможностей, благоприятных условий. Между тем именно неудовлетворенные социальные потребности, в частности в самоутверждении, нередко приводят к преступному насилию (о чем подробнее пойдет речь в гл. 7) или же к ретретистским формам девиантного поведения. Несвершение, нереализованная потребность в самоутверждении приводит в конечном итоге к фрустрации,[365] кризису личности, девиантным проявлениям.

Нелишне заметить, что роль «социальных» потребностей велика и в детерминации поведения стадных животных. Так, среди них идет борьба за «статус», ранг, положение в «обществе» себе подобных. «Высокий ранг в группе обеспечивает преимущественный доступ к пище, местам отдыха и самкам»[366] (почти как у людей…). В ряде случаев ранг определяется с момента рождения. Когда вылупляются цыплята домашней куры, они сразу же «определяют» свой ранг. Цыпленок первого (высшего) ранга впредь может клевать всех братьев и сестер, его же – никто из них. Цыпленок второго ранга может клевать всех остальных, кроме цыпленка первого ранга, и т. д. (американские исследователи используют понятие «теория клевков» – кто кого вправе «клевать» в человеческом обществе). В других случаях ранг зависит от «социального происхождения»: «У резусов (порода обезьян. – Я. Г.) сыновья высокоранговых матерей имеют шанс занять более высокий ранг».[367] Экспериментально было показано, что если в стаде обезьян самца первого ранга начать кормить после других членов семейства, пусть также обильно и вкусно, как он привык, он проявляет все признаки стресса, фрустрации, невроза вплоть до инфаркта миокарда.[368]

Не меньшее значение имеет потребность в «знаниях», «информации», «самоутверждении» животных, проявляющаяся как в борьбе за статус (ранг), так и в повышенной поисковой активности некоторых особей («исследователей», «первопроходцев»). Так, в семействе крыс, помещенных в идеальные условия с изобилием пищи, наличием тепла, света, мягкой подстилки («крысиный рай»), всегда находились особи (примерно одна треть), которые не довольствовались «санаторно-курортными» условиями и в поисках неведомого устремлялись в темные, холодные, полные опасности территории «крысиного ада» (примыкающие к «раю»), получали там удары током, повреждения острыми предметами, но, передохнув в «раю», вновь и вновь упорно отправлялись «на разведку» в «ад». Как тут не вспомнить покорителей горных вершин, полюсов Земли, глубин океана и просто мотогонщиков!

Изложенные соображения позволяют прийти к выводу о профилактических возможностях «канализирования» социальной активности в социально приемлемые формы (идеи «баланса социальной активности» и возможности «канализирования» активности были нами высказаны еще в 70–80-х гг.[369]). Так, «в зависимости от способов и средств удовлетворения присущая подростку потребность занять определенное место в группе сверстников, утвердить себя среди других, а следовательно, и в своих собственных глазах может трансформироваться в общественно полезную деятельность – учебу, изобретательство, спорт и т. п. или в хулиганские действия, кажущиеся „немотивированными“».[370] Вот почему «первейшая задача воспитания заключается в таком канализировании потребностей, которое способствовало бы максимальному раскрытию способностей личности, ее развитию… Канализация удовлетворения потребностей в желательном для общества направлении достигается двумя путями: 1) непосредственным воздействием на сознание и подсознание субъекта с помощью имитационного воспроизведения поведенческих эталонов и 2) через вооружение субъекта социально ценными способами и средства удовлетворения его потребностей».[371]

Мы рассмотрели более или менее вероятные источники («девиантогенный комплекс») девиантности и девиантного поведения. Остается рассмотреть вопрос, почему одни и те же девиантогенные факторы оборачиваются то преступлением, то самоубийством, то уходом в алкоголь или наркотики. И здесь нам придется для начала с социетального уровня спуститься на уровень личностный, на уровень индивидуальной психологии (не забывая и о роли Его Величества Случая).

Итальянский писатель Чезаре Павезе, покончивший жизнь самоубийством, как-то заметил: «Самоубийцы – робкие убийцы». Иначе говоря, при наличии одной и той же конфликтной ситуации «робкий» убьет себя, «храбрый» – другого. Как поведет себя тот или иной конкретный индивид под воздействием определенных обстоятельств («социальной неустроенности», например) в