— Но она же не участвовала в соревнованиях! — воскликнула я.

— Нет, участвовала. Со старшими детьми. Препятствие было высоким. Принц зацепился и упал. Они покатились вместе…

Я закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Они искали вас, мисс, — пробормотал парень.

— А где она сейчас?

— Там, в поле. Они боятся ее трогать. Ее укутали и теперь ждут доктора Пенджелли. Мисс Элвин, наверное, сломала несколько костей. Там ее отец. Он все время повторял: «Где же мисс Ли?» Я искал вас… Наверное, надо бы туда поехать, мисс…

Я повернула Принца и поскакала бешеным аллюром вниз по холму. Всю дорогу до деревни я молилась и упрекала Элвин.

— О, Господи, пусть все будет хорошо! О, Элвин, какая же ты глупышка! Простых прыжков было бы вполне достаточно. Он и так был бы доволен. Высокие прыжки могли подождать до следующего года. Элвин, моя бедная, бедная девочка… Это он виноват, это его вина. Если бы он был нормальным отцом, ничего такого бы не произошло…

Никогда не забуду эту картину. Лежащая на траве Элвин, люди, окружившие ее, и еще толпа поодаль. Все дальнейшие состязания были отменены.

На мгновение я похолодела, решив, что она умерла.

Коннан поднял ко мне застывшее лицо.

— Мисс Ли, — заговорил он, — я рад, что вы приехали. У нас произошел несчастный случай. Элвин…

Не обращая на него внимания, я упала на колени возле девочки.

— Элвин… родная моя…

И тут она открыла глаза, при этом ничем не напоминая мою маленькую своенравную ученицу. Это был всего лишь растерянный и испуганный ребенок.

Но затем Элвин улыбнулась.

— Не уходи…

— Нет, я останусь здесь, с тобой.

— Ты ушла… раньше… — прошептала она, и мне пришлось очень низко наклониться, чтобы расслышать ее слова.

Я поняла. Она обращалась не к Марте Ли, своей гувернантке.

Она видела Элис.

Прибыл доктор Пенджелли. Он установил перелом большой берцовой кости, но не мог гарантировать, что девочка не получила других серьезных повреждений. Затем вправил сломанную кость и в своем экипаже доставил Элвин в «Маунт Меллин». Мы с Коннаном в молчании последовали за ними. Элвин отнесли в ее комнату, и доктор дал ей болеутоляющее.

— Теперь, — вздохнул он, — остается только ждать. Через несколько часов я еще раз к ней загляну. Вполне возможно, ребенок страдает от острого шока. Пока что ее необходимо укрыть потеплее. Она должна проспать несколько часов. Только после этого можно будет сказать, насколько серьезен этот шок.

Когда доктор ушел, Коннан обратился ко мне:

— Мисс Ли, я хотел бы с вами поговорить. Вы не могли бы спуститься в пуншевую комнату… прямо сейчас… пожалуйста.

Я проследовала за ним, и он продолжил:

— Мисс Ли, мы должны постараться сохранять спокойствие.

Я вдруг поняла, что он впервые видит меня в столь возбужденном состоянии. Возможно, он вообще считал, что я не способна на глубокие чувства.

— Мне трудно относиться к своей подопечной с тем же хладнокровием, с каким вы относитесь к собственной дочери, мистер Тре-Меллин, — неожиданно вырвалось у меня.

Я была так испугана и встревожена, что мне хотелось кого-нибудь обвинить в случившемся. Поэтому я обвинила его.

— Что заставило ее пойти на это? — спросил он.

— Вы заставили! — выпалила я. — Вы!

— Я?! Но я даже предположить не мог, что она делает такие успехи…

Позднее я поняла, что во время этого разговора находилась на грани истерики. Элвин, конечно же, получила какие-то ужасные травмы, а если и нет, то все равно уже никогда не согласится сесть в седло. Мои методы были изначально неправильны. Не следовало пытаться преодолеть ее страх перед лошадьми. Я завоевывала ее любовь, расчетливо использовав стремление ребенка обратить на себя внимание собственного отца.

Мне никак не удавалось освободиться от ужасного чувства вины. «В этом доме произошла трагедия, — говорила я себе. — Кто ты такая, чтобы вмешиваться в судьбы этих людей? Чего ты добиваешься? Хочешь изменить Элвин? Ее отца? Раскрыть тайну Элис? Кто ты такая и что о себе вообразила? Ты кто — Господь Бог?»

Но при этом я не возлагала вину исключительно на себя, а искала козла отпущения. Во всем он виноват, говорила я себе. Если бы он был другим, этого бы не произошло. Да-да, именно так.

Я утратила контроль над своими чувствами, а когда это происходит с уравновешенными людьми, их эмоциональные всплески бывают гораздо более яркими, чем у заведомых истериков.

— Еще бы! — воскликнула я. — Откуда вам это было знать?! Ведь вы никогда не проявляли к этому ребенку ни малейшего интереса! Ваше пренебрежительное отношение разбивало ей сердце! Именно поэтому она пошла на то, к чему еще не была готова!

— Моя дорогая мисс Ли, — пробормотал он. — Моя дорогая мисс Ли…

Он в полной растерянности смотрел на меня.

А мне какое дело? Да, меня уволят, но ведь я все равно потерпела поражение. Я попыталась совершить невозможное — вывести этого человека из состояния эгоистического безразличия и заставить его полюбить свою маленькую дочь. И чего я добилась? Ничего. К тому же, возможно, ребенок теперь останется на всю жизнь калекой. И я еще смею быть недовольной поведением других!

Но все равно продолжала винить его, и уже было все равно, что и как говорю.

— Когда я приехала сюда, — вопила я, — мне не потребовалось много времени, чтобы понять истинное положение дел! Эта бедная, утратившая мать девочка попросту изголодалась! О, я знаю, что ее кормили бульоном, хлебом, маслом, и все это она получала через положенные промежутки времени, но кроме физического голода существует еще и голод души! Она изголодалась по ласке и любви, на которую вправе была рассчитывать! Как вы сами убедились, чтобы завоевать любовь отца, она даже готова была рискнуть жизнью!

— Мисс Ли, пожалуйста, умоляю вас, успокойтесь… Вы хотите сказать, что Элвин сделала это…

Но я не позволила ему закончить.

— Она сделала это ради вас! Надеялась, что вас это обрадует. Она упорно работала много недель подряд! О, как упорно она работала!

— Понятно, — произнес он. Затем извлек из кармана платок и вытер мои глаза. — Вы не отдаете себе в этом отчета, мисс Ли, — почти нежно продолжал он, — но по вашим щекам катятся слезы.

Я забрала у него платок и порывистыми движениями вытерла лицо.

— Это слезы гнева.

— И горя. Дорогая мисс Ли, я вижу, вы очень привязались к Элвин.

— Она всего лишь дитя, — ответила я, — и заботиться о ней — моя работа. Видит Бог, этого почти никто не желает делать.