– Тогда она наверняка спросила, как вы туда добрались. Если вы голосовали, то бабушка явно вас не ждала.

– Я соврала, что меня подбросил друг.

– Но ведь это было неправдой, и вы знали, что придется снова ловить машину, чтобы вернуться в школу, да еще в темноте, поздним ноябрьским вечером. Почему вы не попросили свою бабушку отвезти вас обратно? У нее была машина, и, по вашим словам, вы с ней хорошо ладили. Она бы отвезла вас без колебаний. Зачем подвергать себя опасности и голосовать на дороге в темноте?

– Я об этом не подумала. Купер вздохнул.

– Где вы голосовали, мисс Лассель? В самом Фонтвилле? Или вы прошли три мили до главной дороги? Если в Фонтвилле, то мы сможем найти человека, который подвозил вас, чтобы он подтвердил ваши показания.

– Я дошла до главной дороги.

– Во что вы были обуты?

– В кроссовки.

– Тогда в ребристой подошве должна остаться грязь с тропинки. В тот день лил дождь. Ребятам из лаборатории придется взять пробы грунта на тропинке. Ваша обувь докажет, говорите ли вы правду. И если нет, – он мрачно улыбнулся, – я сделаю вашу жизнь крайне неприятной, мисс Лассель. Если понадобится, я опрошу каждую девушку в школе, чтобы выяснить, с кем вы общаетесь, кто вас прикрывал во время самовольной отлучки, что вы крадете и почему. И если в результате у окружающих останется к вам хоть чуточку доверия, тогда я начну все заново. Надеюсь, ясно выражаюсь? Итак, кто вез вас к бабушке?

В глазах Рут стояли слезы.

– Это не имеет никакого отношения к смерти бабушки.

– Тогда что вы потеряете, рассказав мне?

– Меня исключат из школы.

– Вас исключат куда быстрее, если мне придется объяснять, почему я изымаю вашу одежду и обувь на экспертизу.

Она закрыла лицо руками.

– Меня отвез мой парень.

– Имя, – потребовал Купер непреклонно.

– Дэйв. Дэйв Хьюз.

– Адрес?

Рут покачала головой:

– Я не могу вам сказать. Он меня убьет. Купер хмуро посмотрел на склоненную голову.

– Как вы с ним познакомились? Девушка подняла заплаканное лицо:

– Он делал бетонированную площадку на школьном дворе. – Рут прочитала неодобрение в глазах сержанта и попыталась оправдаться: – Это не то, что вы думаете.

– То есть?

– Я не шлюха. Мы любим друг друга.

Ее сексуальная мораль заботила Купера меньше всего, чего нельзя было сказать о девушке. Детективу даже стало ее жалко. «На самом деле она обвиняла себя, – подумал он, – называя мать шлюхой».

– У него есть дом? Рут покачала головой:

– Они поселились в брошенном, предназначенном под снос жилье.

– Но у него должен быть телефон, иначе как бы вы с ним связывались?

– У него есть мобильный.

– Не могли бы вы дать мне номер?

Рут выглядела не на шутку встревоженной.

– Дэйв будет в ярости.

И Купер в этом не сомневался. Интересно, в чем он замешан? Наркотики? Секс с несовершеннолетними? Порнография? Как бы исключение из школы не стало для Рут наименьшей проблемой.

– Расскажите мне о нем, – предложил детектив. – Как давно вы знакомы? Сколько Дэйву лет?

Сержанту приходилось по крупицам вытягивать из девушки информацию. И пока она говорила и прислушивалась к собственным словам, он видел, как до нее доходит истинный смысл и подтверждение худших ее страхов: это было вовсе не противостояние Монтекки и Капулетти, разрушившее невинную любовь, а лишь убогие и потные получасовые встречи на заднем сиденье белого «форда-транзит». С таким трудом рассказанная история была лишена даже эротизма, и Купер, как и Рут, чувствовал себя не очень уютно. Он помогал ей, как мог, однако смущение девушки оказалось заразительным, и в конце ее рассказа они почти не встречались глазами.

Отношения Рут и Дэйва длились шесть месяцев – с тех пор как строительная бригада закончила бетонировать площадку. Детали того, как все начиналось, оказались банальными. Школа, полная девушек; Дэйв с наметанным глазом на наиболее вероятную жертву; ей льстило его очевидное восхищение, когда он выделял ее среди остальных; тоскливое сожаление, когда площадка была закончена и бригада уехала; вроде бы случайная встреча, когда она шла одна по улице. Он, уже много повидавший и двадцативосьмилетний; она, одинокая семнадцатилетняя девушка с мечтами о романтических отношениях. Он уважал ее, любил ее, ждал бы ее вечно, но (какое огромное значение слово «но» играет в жизни людей, подумал Купер) все случилось на заднем сиденье его машины уже через неделю. Наверное, если бы она смогла забыть грязь одеяла, брошенного на брезент, то тогда запомнила бы удовольствие и возбуждение. Рут вылезала из окна на первом этаже в два часа ночи, чтобы оказаться в объятиях любимого. Они курили, пили и разговаривали в уединении припаркованного фургона, и пусть Дэйв был не слишком образован и не очень красноречив, для нее это не имело значения. То, что случилось потом, тоже не имело большого значения, потому что, если уж на то пошло (глаза Рут опровергали сказанное), она хотела секса так же сильно, как и он.

Купер еле сдерживался, чтобы не спросить ее – почему? Почему она ценила себя так низко? Почему она оказалась единственной девочкой в школе, кто попался на его» удочку? Почему ей понадобилось заводить отношения с неграмотным рабочим? Почему, наконец, она оказалась такой доверчивой, что поверила, будто ему нужно что-то, кроме бесплатного секса с чистой девственницей? И, конечно же, сержант не стал спрашивать. Он не был столь жесток.

Связь Рут и Дэйва могла бы на том и закончиться, если бы не один несчастный случай (по мнению Купера, а не девушки) во время каникул. Парень пропал после той ночи в фургоне, и надежда уже уступила место депрессии. Рут проводила Пасху в Фонтвилле с бабушкой (она часто ездила в Фонтвилль, чтобы побыть с бабушкой, пояснила она Куперу) и поехала в Борнмут за покупками. И вдруг увидела Дэйва. Он был так рад ее видеть, но и рассержен тоже, потому что она не ответила на его письмо. (Купер кисло представил трогательную сцену. «Какое письмо? Наверное, оно потерялось на почте».) Разумеется, они оказались в объятиях друг друга на заднем сиденье «форда», а потом Дэйв отвез ее обратно домой и понял (детектив умел читать между строк), что Рут может оказаться полезной не только для того, чтобы быстро перепихнуться, когда ему захочется.

– В те каникулы он возил меня везде. Никогда еще я не проводила время так здорово. – Рут произносила слова ровно, без эмоций, словно воспоминания уже утратили свой блеск.

Она слишком боялась рассказать бабушке об этой связи – даже в самых диких мечтах нельзя было представить, что Матильда одобрит выбор внучки. Поэтому ей пришлось выдумывать для отлучек разные причины.