– Полуночный Камень принадлежит роду Говорящих-с-воронами, – сказал он.

– Я знаю, – ответила мама Кара. – Но хозяин пауков узнал о нем.

– Каким образом? – спросил Канат. – Секрет камня известен только воронам и червям.

– Сейчас это не важно, – сказала Элизабет Кармайкл, быстро оглянувшись на дверь. – Сеятель Мрака не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его. Пожалуйста, вы должны.

Канат подвинулся вперед и натянул рукав на кисть, закрыв ладонь.

– Хорошо, – сказал он, взяв мешочек. – А если ты не вернешься? Я слышал о войне, захлестнувшей Блэкстоун, – многие уже отошли в мир иной.

– У меня есть сын, Джек, – сказала мама Кара. – Когда город будет в безопасности, отдайте камень ему.

Она взяла руку Каната, согнула его пальцы, чтобы они обхватили мешочек с камнем, и крепко их сжала.

– Вы должны объяснить ему, в чем сила камня. Он никому не должен об этом рассказывать. Не доверяйте никому. Это лишь его бремя.

– Я скажу ему, Говорящая-с-воронами, – ответил Канат.

– Спасибо.

Мама Кара повернулась, чтобы уйти, и Кар захотел последовать за ней, назвать ее по имени.

У двери она остановилась и обернулась, Кар на долю секунды подумал, могла ли она ощутить его присутствие в теле Каната. Но разве такое возможно? Это всего лишь воспоминание.

– Прощайте, мистер Вит, – сказала она.

– Прощай, Элизабет Кармайкл, – сказал он. – И не страшись смерти. Помни, все мы лишь пища для червей.

– Вам легко говорить, – ответила она. Грусть омрачила ее лицо. – Помните: его зовут Джек.

– Мы запомним, – сказал Канат.

Когда дверь за ней закрылась, видение померкло. Кар ощутил, как его сознание плывет и уносится дальше по волнам времени…

Он смотрел на костер, пылавший в очаге. Жар грел его лицо, размеренно тикали большие высокие часы. Было около половины двенадцатого.

Его тело повернулось, и он увидел маленькое оконце с обитой свинцом рамой, снаружи чернела ночь. Он находится в кабинете, на облицованных деревом стенах висят картины в золоченых рамах. Много людей – мужчины и женщины всех возрастов – собралось в комнате и говорят друг с другом приглушенными голосами.

Это общество, казалось, состояло из представителей всех профессий и классов. Он увидел невысокого мужчину в неопрятной коричневой куртке и заляпанной грязью футболке, женщину в газовом платье с широким подолом и в шляпе со шнуровкой. Здесь были люди в камзолах и кожаных куртках, в рабочей обуви и туфлях с начищенными пряжками. Один старик опирался на трость с золотым набалдашником. Кар не разбирался в истории моды, но понял, что собрание, участником которого он оказался, состоялось несколько веков назад. Комнату освещали только свечи на стенах и огонь в камине.

Какой-то мужчина прокашлялся, и все сели, обернувшись к нему.

– Благодарю вас за то, что пришли сюда сегодня ночью, – сказал он.

Через головы других людей Кар разглядел говорившего. Это был широкоплечий мужчина, весь в черном, в обтягивающем бархатном камзоле, брюках и сапогах. Его длинные волнистые черные волосы были зачесаны назад, открывая лицо, обрамленное густой бородой. Вертикальный шрам рассекал лицо от лба до левой щеки. На бедре у него висели ножны, и вложенный в них клинок был хорошо знаком Кару. Клюв Ворона!

Этот мужчина – Говорящий-с-воронами? Скорее всего.

Глаза всех Бестий были прикованы к нему, и он казался более настоящим, более реальным, чем все остальные. Его отличали не только заметные черные одежды и энергичный вид – от него словно исходила скрытая сила.

– Наступает зимнее солнцестояние, – сказал мужчина. – Это священное для нас время, но никогда еще нам не угрожала столь страшная опасность.

Собравшиеся в комнате пошептались и кивнули.

Слово взяла женщина в причудливой шляпе:

– Они убивают нас, Корвус. Сжигают на кострах, словно ведьм. Выгоняют из наших домов.

Черный Корвус! Квакер говорил Кару, что он был величайшим в роду Говорящих-с-воронами. Кар разглядывал мрачное лицо своего предка, пытаясь найти в нем какое-то сходство с собой.

Гул голосов усилился, и Черный Корвус наконец поднял обе руки, требуя тишины. Собравшиеся тут же умолкли.

– Люди боятся того, чего не понимают, – сказал он. – И вот почему я вас здесь собрал.

Он обернулся к столу и открыл плоскую деревянную коробку. Внутри, на подкладке из белого атласа, лежал черный камень. Он выглядел точно так же, как тот, что лежал в кармане у Кара.

Кар ощутил, как Канат вытягивает шею, чтобы получше разглядеть.

– Это то, что я думаю? – спросил он.

Черный Корвус кивнул, его ноздри раздулись.

– Это Обдурианский Камень, – сказал он.

Все в комнате сразу же отшатнулись, один или двое перекрестились.

– Ты принес черный бриллиант сюда, к нам?! – гневно спросил один из собравшихся. – Что это значит?

– Много месяцев ушло у меня на то, чтобы найти его глубоко под землей, – сказал Черный Корвус. – В нем наше спасение.

– Как ты можешь так говорить?! – возмутился старик с золотой тростью. – Обдуриан высасывает силы у любого, кто к нему прикоснется, Корвус. Он отнимает наши способности, разрушает нашу связь с животными.

– Вот именно, – сказал Черный Корвус. – Поэтому я и принес его сюда. Вы не можете отрицать, друзья, что уже много родов Бестий прервались. От каждого из вас в эту ночь я прошу одного – пожертвовать часть вашей великой силы, доверить ваш дар черному бриллианту, и тогда, даже если кто-то из вас умрет, не оставив наследника, сила вашего рода не иссякнет окончательно.

– Мы станем слабее, – сказал неопрятный мужчина.

– Но и сильнее тоже, – сказал Черный Корвус. – Мы восторжествуем над собственной смертью.

Все Бестии молчали.

– Я буду первым, – сказал Черный Корвус и протянул дрожащую руку.

Кар видел, что все собравшиеся неотрывно смотрят на Говорящего-с-воронами. Тот закрыл глаза, коснувшись камня кончиками пальцев, и бледные нити света пронизали камень, который на мгновение замерцал и тут же снова стал абсолютно черным. Черный Корвус шагнул назад.

– Дело сделано, – сказал он. – И я прошу вас всех поступить так же. Это наш единственный способ выжить.

Один за другим Бестии подходили к камню и совершали ритуал. Кар – в теле Каната – подошел последним, но Черный Корвус захлопнул коробку, не дав ему коснуться камня.

– Твои силы не потребуются, Генри, – сказал он. – Твой род никогда не прервется, потому что ты не можешь умереть.

– Спасибо, что напомнил, – сказал Канат, и даже в столь далеком воспоминании Кар ощутил отголоски одиночества и боли.