было. Не то что масла, сметаны или йогурта. А ведь это тоже бактерии, просто их надо где-то «наловить» и заставить работать на свое благополучие.

Когда я стала думать о йогурте, у меня в голове сразу на все голоса реклама зазвучала, про пользу пробиотиков и пребиотиков. И про лактобактерии. И песенки веселые вспомнились.

Как все же полезно рекламу смотреть оказывается, кто бы мог подумать, что я оттуда столько всего узнаю. Например, то, что бактерии эти в молоке сами водятся. Значит нам просто нужно поэкспериментировать и попытаться размножить именно те, которые нам нужны.

А еще про сепаратор я подумала. Очень уж нравилось мне, когда бабушка молоко сепарировала и сливки отделяла. Если получится здесь такой аппарат сделать… Я-то тысячу раз его отмывала, так что легко могу вспомнить все детальки. Да, не знаю, как он работает, и как из молока сливки получаются, но ведь здесь есть умные люди? Должны разобраться… и, вообще, я же хотела гномам авторучку показать! Пусть гномов здесь нет, но ведь должны быть мастеровые какие-нибудь… кузнецы там… ремесленники… где бы их только найти…

Да на ярмарке же! Вот я растяпа! Где же им товары свои продавать, как не на ярмарке.

– Рыска, Салина, идемте быстрее! – подала я голос и вцепилась в подруг, которые неспешно шагали в сторону рынка, который угадывался по шуму и гаму.

– Да, поторопиться надо, – улыбнулась Салина, – господин Гририх уже скоро обратно поедет.

– Как это обратно?! – я даже остановилась от удивления, – да мы только приехали!

– Мы слишком долго задержались здесь, – вздохнула Рыска, – уж больно коров жалко… неухоженные они, не совсем здоровые были. Пришлось полечить немного… вот и…

– Да, – подхватила Салина, – а я с купцами договорилась. Нам же сено нужно. Мы-то на свою ферму его заготовить не сможем. Много у нас коров-то…

– Это так удивительно, – вдруг улыбнулась Рыска, – правда, Салина? Что нас слушают и…

– Удивительно то, – перебила я, – что мы приехали погулять на ярмарку, а теперь так и уедем, ничего не увидев. Идемте быстрее.

– Идем, – Салина с Рыской переглянулись и рассмеялись, – Малла, ты как будто бы на ярмарке ни разу не была.

– Не была, конечно, – возмутилась я, – и сейчас умру от любопытства. А еще у меня есть три грота. И я хочу потратить их в свое удовольствие.

Пока болтали, дошли мы до выхода с животных рядов. А там мужики да бабы местные кучкуются, да хохочут. Пальцами куда-то тычут.

И как можно мимо такого пройти? Да ни жизни! Конечно же, мне сразу захотелось узнать, чего это там смешного такого они увидели. Я сама не заметила, как ноги мои к кучке этой побежали. А Рыска с Салиной рядом бегут, не отстают. У них тоже любопытство здоровое. Протиснулись мы сквозь толпу, а там среди овец мужичок несчастный сидит и вздыхает сокрушенно. А толпа над ним потешается.

Салина с Рыской захихикали, а я не понимаю ничего? Что смешного-то? Ну сидит мужик среди овец… вернее, одна овца и четверо ягнят вокруг нее скачут. И? Смеяться после слова лопата?

– Салина, – дернула я сестру за сарафан, – а что смеются-то все? Что смешного?

– Малла, – взглянула она на меня и расхохоталась еще сильнее, – ты посмотри, овцы-то какие!

Ну.. нормальные вроде овцы-то… голова, ноги, хвост… у Варлы в колхозе точно такие же в стаде ходят. Ну, почти такие.

Потому что эти… лысые они. Не совсем они, конечно, лысые, а скорее малошерстные… на котов-сфинксов совершенно точно не похожи, у моей подруги был сфинкс, я его видела. И трогала. Ужас просто! А у этих шерсть короткая и редкая, с проплешинами, но все же есть.

– И что? – снова дернула я Салину, – лысые и что?

– Малла, – захохотала Рыска, – они же уроды! Где ты видела лысых овец?!

И все ее смех подхватили… А мне не смешно было. Смотрю я на овцу, на деток ее… и мне так жалко их стало… не пожалеет ведь никто… вон уже мужики интересуются, что там внутри. Съедобно или нет. Да как же можно так, а? Они же маленькие совсем…

– Эй, мужик, – я присела рядом с несчастным продавцом, – почем овцу с детьми продашь?

Мужик на меня взглянул, как на дуру, вздохнул, затылок почесал, и отвечает:

– За пять грот отдам…

Я бы может и согласилась, не понимаю же ничего в ценах, но тут вся толпа хором расхохоталась:

– Пять грот?! – держался за живот мужичок с козлиной бородкой, – ой, не могу! Пять грот?!

– А что? – вторил ему толстяк, смеявшийся так, что пузо ходуном ходило, – считай пять овец за пять грот! Продешевил…

– Ага, – заливалась бабка с корзинкой. Платье у нее, надо сказать, нормальное было. Обычное. Я такое сто раз в фильмах исторических видела. Никакого мешка дерюжного. – Столько шерсти… если продашь, разбогатеешь.

А мужик-продавец слушал-слушал, а потом рукой махнул:

– За три забирай. Сил моих уже нет позор этот терпеть.

– Договорились, – ляпнула я прежде, чем Салина с Рыской пикнуть успели, и три грота, колхозом выданных, мужику всучила. Сама, честно говоря, боялась, что решимость моя пропадет.

– Малла?! – ахнули сестры, но уже поздно. Мужичок три грота схватил и исчез, будто бы его тут и не было.

– Ой, ду-ура! – протянула бабка с корзинкой… а мужичок с козлиной бородкой и толстяк закивали, соглашаясь.

А я потупилась… землю носком туфли деревянной поскребла… ну да… дура… пожалела лысых овец. Только зачем они мне, я и сама не знаю. Я, вообще, не умею с овцами… что с ними делать-то, вообще?

А народ, хихикая надо мной, помчался по сторонам, сплетню свежую разносить, как одна баба овцу лысую купила. Прижилась эта байка в народе-то. Слышала я потом несколько вариантов разных. Кто говорил, что купила, мясо сварила, да померла отравившись. Кто говорил, что мужик ловким оказался, бабу-дуру обманул и был таков. А кто говорил, что шерсть у овец из золота оказалась, настригла я ее, продала, да разбогатела.

– Ну, Малла, – Салина с Рыской сокрушенно качали головами, – зачем тебе эти уродцы? С них даже шерсти клочка не собрать…

– Может вырастет? – вздохнула я… вот и погуляла, называется, на ярмарке…

Глава 25

Идти на ярмарку с овцами было глупо. А с лысыми тем более. Да и денег я больше не взяла. Были у меня, конечно, еще целых четыре грота, но дома. Побоялась, что потрачу все. Да и что говорить, три грота не так уж и мало, если их на удовольствие спустить, как я хотела. Жаль, конечно, что