унес домой. А тут лечил ладони твои. Весь выложился, его аррова ведьма даже отпаивала отварами своими от истощения. До сих пор еще не встал. Спит у тебя в горнице на лавочке.

– Что?! – перебила я Салину, – этот негодяй у меня в доме ночевал?! Но… но…

– Ну, да, – удивленно ответила Салина, – Малла, ему же плохо было. Не выгонять же его было. Аррова ведьма, конечно, не образец благодетели, но и она не такая жестокая. И потом, почему негодяй? Он тебя вылечил же. Я руки твои не видела, прости, Малла, голову совсем от радости потеряла, но дорожка кровавая до самого твоего дома вела. Я когда заметила, что нет тебя, по ней до дома твоего и бежала.

– Но, Салина, – возмущенно и обиженно запыхтела я, – как ты могла оставить меня одну с этим… мужчиной! А если бы он… ну… приставал бы ко мне?

– Малла, но ты же спала…

– Вот именно! – взвизгнула я, запоздало испугавшись. Ночевать с посторонним мужчиной в одном доме… да еще таким… опасным… О! Кошмар меня подери! – Он же мог воспользоваться ситуацией!

– Какой? – Салина откровенно удивленно смотрела на меня, совершенно не понимая о чем я говорю, – и как? Малла, я не понимаю, – добавила она жалобно.

– Да как ты не понимаешь, – возмутилась я, – а если бы этот негодяй меня изнасиловал?!

– Что?! – в дверях стоял злющий-презлющий господин Орбрен, – да как ты посмела на меня так подумать?! Ты!.. Ты!… вдова, – таким тоном произнес он, что я явно услышала там другое слово, – без роду и племени!

– А что я должна была подумать? – взвилась я. Не терплю, когда на меня так орут, – Вы принесли меня, раздели, в постель уложили? И все по доброте душевной?! И скажите не любовались на прелести мои девичьи? Руками, а может еще кое-чем, меня не трогали?!

– Дура! – выругался господин Орбрен и, пыхтя как паровоз, сжав кулаки, выскочил из моей спальни.

– Малла, – Салина пораженно молчавшая все это время, наконец, подала голос, – зачем ты так? Он же тебе помог. А ты так его оскорбила! Это неправильно.

– Салина, как ты могла оставить меня с ним? Одну? А если бы он и, правда…

Я замолчала. Подруга хмуро смотрела на меня, уперев руки в бока.

– Малла, ты сейчас же встанешь, оденешься и пойдешь просить прощения у господина Орбрена.

– Вот еще, – снова взвилась я. Когда мне указывают, что делать, я не люблю почти так же, как когда кричат, – никуда я не пойду. И не надо мне указывать. И потом, с чего ты взяла ,что я не права? Может он тут полночи на мое тело любовался!

– Ты говоришь глупость! Господин Орнбрен помог тебе, а ты обвинила его в непристойности! Так что пойдешь, как миленькая. Попросишь прощения и поблагодаришь за то, что он не заставил тебя повторить эти глупые обвинения перед Оракулом! Ты хотя бы знаешь, что тебе грозит за поклеп?

– А может быть он поэтому и не пошел к Оракулу, что мои слова – правда? – пробурчала я, вставая с постели. Если честно, понимала я, что напраслину на мужчину возвожу, и сама не знаю, что на меня нашло. Но вот признаваться в своей ошибке, почему-то не хотелось.

– Если твои слова правда, – спокойно проговорила Салина, – то его ждет смерть. А если нет – то смерть ждет тебя.

– Что?! Но… Салина, – перетрусила я, чувствуя, как кровь отлила от лица, а внутренности связало в узел..

– И именно поэтому, ты сейчас встанешь, пойдешь к господину Орбрену и будешь благодарить его за помощь и просить прощения за свои слова. Ты поняла?

– Поняла, – буркнула я, раскладывая сарафан. Не дура, лучше уж поунижаться и прощения попросить, чем умереть из-за своего языка. Но все же не могла не добавить сварливо, – и что ты, вообще, тут раскомандовалась.

– Потому что ты моя младшая сестра, – все так же строго ответила Салина, – и я за тебя отвечаю.

– Сестра?! – этим словам я удивилась, пожалуй, даже больше.

– Сестра, – заулыбалась, наконец, Салина, – мы же вчера клятву принесли. Так что мы теперь все трое – сестры. Рыска, я и ты. Рыска старшая, а ты младшая.

– Погоди, – я просунула голову в горловину, – как это клятву? А когда?

– Малла, ты что забыла? Вчера утром, когда ты к площади шла. Мы все трое поклялись быть вместе до конца, как сестры. И Оракул принял нашу клятву.

Точно! Было такое! Я сразу вспомнила зеленоватый отсвет от колец. И ведь думала, что неспроста это. Но вот что теперь у меня есть сестра… даже две… это так… так.. трогательно и прекрасно. Я всегда мечтала, чтобы у меня были сестры. Тем более такие, как Салина и Рыска…

– Салина, – шмыгнула я носом, – я так рада…

– Я тоже, – улыбнулась сестра, а потом сдвинула брови, – оделась? Иди проси прощения у господина Орбрена.

– Да иду уже, – проворчала я, тяжело вздохнув, – иду… чтоб ему пусто было…

– Он возле коровника, – Салина выглянула в окно, – туда и иди.

– А может сначала позавтракаем? И ты мне расскажешь про сарафан? А уже все вдовы переоделись, а? А почему, если так породниться-то легко, все между собой до сих пор не родственники? И почему все же вы меня одну оставили, раз сестры?

– Малла, – Салина даже шаг назад сделала, – хватит юлить, ты же не аррова ведьма. Поэтому меньше путанных вопросов. Иди поговори с господином Орбреном, а потом будет тебе и завтрак, и история про сарафаны, и все остальное.

– А может вечером? – взвыла я, – что я там при всех буду у него прощения просить, а?

– Зачем при всех? Ты тихо попроси. Не обязательно же орать на всю улицу…

Запыхтела я недовольно и пошла прощения просить у негодяя очередного. Нет, но вот что за невезение, а? Почему другим бабам мужики нормальные попадаются, а мне все время какие-то уроды. То Орландо, мой зайка-алкоголик, то его величество, которому нужна была, оказывается, вовсе и не я, то его светлость, который нарядил меня во вдовий наряд и сплавил в самое дальнее поселение, то этот господин Орбрен… ну вот зачем он сегодня утром ко мне в спальню зашел? Ушел бы себе тихонько. Я бы побесилась, да успокоилась. А сейчас надо у него прощения просить.

А я терпеть не могу делать это. И если бы не угроза от Оракула этого проклятого, то ни за что бы меня Салина не заставила на поклон идти. Ни за что.

Иду я ферме будущей, а на улице солнце встает. Ветерок легкий