Босир знал, что этот португалец — один из компаньонов. Португалец вечно проигрывал завсегдатаям игорного дома. Он всегда ставил сто луидоров в неделю, и эту сотню луидоров завсегдатаи регулярно уносили с собой.

В этом товариществе он исполнял роль приманки. В то время как с него ощипывали сто золотых перьев, прочие собратья ощипывали других игроков, прельщенных этим зрелищем.

Таким образом, компаньоны считали португальца человеком полезным, а завсегдатаи — человеком приятным. Лакеи подали членам кружка широкие плащи и шпаги. Босир тоже закутался в свое домино, как бы собираясь отправиться в путешествие, но на нижний этаж он не спустился, и когда дверь закрылась, а фиакры, портшезы и пешеходы исчезли из виду, вернулся в салон, куда вернулись и двенадцать других компаньонов.

— Мы должны объясниться, — сказал, наконец, Босир.

— У меня есть одно сообщение, — заговорил португалец. — По счастью, я пришел вовремя, так как сегодня у господина де Босира язык чешется — он ведь невоздержан на язык…

— Двухмиллионное дело! — с пафосом воскликнул Босир.

— Скажу в двух словах, — произнес португалец. — Господа Бемер и Босанж предложили королеве брильянтовое ожерелье стоимостью в полтора миллиона ливров. Королева отказалась. Ювелиры не знают, что с ним делать, и прячут его. Они очень озабочены, потому что ожерелье может быть куплено только человеком, по-царски богатым. Так вот, я нашел царствующую особу, которая купит ожерелье и, таким образом, извлечет его из несгораемого ящика господ Бемера и Босанжа.

— И это?.. — спросили компаньоны.

— Это моя всемилостивейшая государыня, королева Португальская [33] Португалец выставил грудь колесом.

— Все совершенно ясно, — продолжал португалец. — Нужно только внимательно меня выслушать. Посольство сейчас временно пустует. Новый посол, господин де Соуаа, прибудет, самое раннее, через неделю.

— Отлично! — сказал Босир.

— Так вы говорите, что посольство пустует?

— Да!

— Там только хранитель печати, честный человек, француз, который говорит по-португальски плохо, как светский человек, и приходит в восторг, когда португальцы говорят с ним по-французски, ибо тогда он не мучается, и когда французы говорят с ним по-португальски, ибо тогда он блистает.

— И что же? — спросил Босир.

— А то, господа, что мы представимся этому честному человеку, соблюдая все правила дипломатической миссии.

— Значит, мы становимся хозяевами посольства и первым делом нанесем визит господам Бемеру и Босанжу.

— Ну, а если господа Бемер и Босанж попросят…

— Что? — перебил дон Мануэл.

— Задаток, — сказал Босир.

— Это усложнит дело, — смутился португалец.

— Ведь в конце-то концов, — продолжал Босир, — принято, что посол прибывает либо с аккредитивами, либо с наличными деньгами. В каждой государственной канцелярии существует касса.

— Да, либо касса, либо кредит. Я всегда считал мою государыню, ее всевернейшее величество [34], замечательной королевой. Она должна была все сделать как следует.

— Это мы увидим, а теперь предположим, что касса пуста.

— Очень может быть, — с улыбкой подтвердили компаньоны.

— В таком случае, у нас нет никаких затруднений: ведь мы, послы, тотчас спросим господ Бемера и Босанжа, кто их лиссабонский корреспондент, и мы им подпишем, мы им поставим печать, мы им запечатаем переводной вексель на имя их корреспондента на требуемую сумму.

— О, это превосходно! — величественно произнес дон Мануэл. — Занимаясь этим планом, я не стал возиться с такими мелочами…

— Которые отменно продуманы, — заметил банкомет в фараоне [35].

— А теперь подумаем о распределении ролей, — сказал Босир. — Я лично представляю себе дона Мануэла в роли посла.

— А я представляю себе господина де Босира в роли секретаря-переводчика, — прибавил дон Мануэл.

— Как так:

— спросил слегка встревоженный Босир.

— Я не должен произнести по-французски ни одного слова — ведь я господин де Соуза. Я знаю этого сеньора: если уж он заговорит, что бывает редко, то, во всяком случае, говорит на португальском, на своем родном языке. А вы, господин де Босир, дело другое: вы много путешествовали, у вас большой опыт в парижских коммерческих операциях, вы прелестно говорите по-португальски .

— Нет, плохо, — перебил его Босир.

— Вполне достаточно для того, чтобы вас не приняли за парижанина — Это верно Но — Кроме того, — прибавил дон Мануэл, приковывая к Босиру взгляд своих черных глаз, — самые полезные для дела люди получат самую большую долю.

— Само собой, — подтвердили компаньоны.

— Решим сразу же, — вмешался банкомет:

— Как мы разделим добычу?

— Ничего нет проще, — заявил дон Мануэл. — Нас двенадцать человек Стало быть, делим на двенадцать частей с той оговоркой, однако, что кое-кто из нас получит пол-юры части: например, я, как родоначальник этой идеи и как посол; например, господин де Босир, который учуял дельце и, придя сюда, заговорил о миллионах.

Босир сделал знак согласия — И наконец, — продолжал португалец, — полторы части получит тот, кто продаст брильянты — Ну уж нет! — в один голос воскликнули компаньоны. — Этому только половину доли, только половину!

— Но почему же? — с удивлением спросил дон Мануэл. — Мне представляется, что этот человек сильно рискует.

— Да, — отвечал банкомет, — но он получит прибавку к условленной цене, наградные, комиссионные, и все это составит изрядную сумму.

Все расхохотались: эти достойные люди превосходно понимали друг друга.

— Значит, все улажено, — сказал Босир. — Подробности обсудим завтра: сейчас уже поздно.

Он думал об Оливе, оставшейся на балу без него, с этим голубым домино, к которому, несмотря на легкость, с какой он раздавал луидоры, любовник Николь отнюдь не питал слепого доверия.

— Нет, нет, покончим с этим сейчас же, — возразили компаньоны. — Что это за подробности?

— Дорожная карета с гербами Соуэм, — отвечал Босир.

— Рисовать их куда как долго, — заявил дон Мануэл, — а просушить их — еще дольше.

— Есть другой способ! — воскликнул Босир. — Карета господина посла сломается в дороге, и он будет вынужден воспользоваться каретой своего секретаря!