Нас после училища повезли в Москву и там в наркомате флота распределили по флотам. Я попал на Тихоокеанский флот, во Владивосток, на должность командира взвода 44-го отдельного дорожного батальона. Это был Артемовский сектор береговой обороны Тихоокеанского флота. Но когда немцам под Сталинградом дали пороху в 1943 году, начали войска с Дальнего Востока выводить, массу войск! И я поехал в одном из маршевых эшелонов. В пути следования с нашим поездом произошла страшная катастрофа, пол-эшелона сгорело, остатки распределили кого куда.

С марта и по декабрь 1943 года я был командиром учебного взвода 36-й отдельной саперной роты 11-й учебной бригады Приволжского военного округа. Фактически в этот период вся наша бригада строила Степной фронт на Орловско-Курской дуге для будущего маршала Конева. Мы строили минные поля, проволочные заграждения в рамках подготовки к Орловско-Курской битве. Потом начались бои, немцев погнали, и мы начали разминирование немецких и наших минных полей. После этого я, наконец, попал в Уральский добровольческий танковый корпус командиром саперного взвода 131-го отдельного гвардейского саперного батальона 10-го гвардейского Уральского добровольческого корпуса. С этим корпусом я прошел до конца войны, и никуда больше не переводился. Я попал командиром взвода в 1-ю саперную роту и с ним участвовал во всех боях, во всех операциях, которые проводил наш корпус.

— Ваш батальон подчинялся напрямую корпусу?

— Конечно. Саперный батальон — это боевая часть, которая обеспечивала боевые действия корпуса. Без саперного батальона корпус если бы застрял в болоте, то там бы и утонул. В корпусе было 27 боевых частей и соединений: три танковые бригады, одна мотострелковая бригада и отдельные части — противотанковые полки, минометные полки, зенитно-артиллерийский полк, тяжелая гаубичная батарея. Много частей, и все это подчинялось командиру корпуса. Вся артиллерия подчинялась ему через командующего артиллерией. Еще были отдельные батальоны: наш саперный батальон, обязательно батальон связи, который обеспечивал корпус всеми видами связи, включая связь с армией. Корпус входил в состав 4-й гвардейской танковой армии. Если ставится задача наступления на каком-то участке, то для инженерного, саперного обеспечения наступательных действий танковых бригад каждой танковой бригаде придавалась саперная рота.

У нас еще была мотострелковая бригада, но там по штату была своя саперная рота. В каждой танковой бригаде был саперный взвод, который подчинялся командиру бригады. Он занимался в основном рытьем укрытий, блиндажей. А мы — уже обеспечение. «Докладываю: командир 1-й саперной роты прибыл в ваше распоряжение вместе с личным составом роты». — «Сколько человек в роте?» По штату в роте было 120–130 человек, а так обычно 70–80, вот и докладываешь, сколько есть в наличии на сегодняшний день. Бывала рота полного состава, бывало полсостава роты, бывала третья часть роты. «Давай в 1-й танковый батальон взвод, во 2-й танковый батальон взвод и в 3-й танковый батальон тоже взвод». Так все и полагается: три саперных роты — три танковых бригады. В бригаде три танковых батальона; в каждый батальон придавалось по саперному взводу, в каждом батальоне три танковых роты — каждой придавалось по саперному отделению. В отдельных случаях танковой бригаде придавалась саперная рота из состава мотострелковой бригады.

Вот какой была тактика наших действий. Поскольку у нас своих подвижных средств не было, это не современная армия, передвигались мы на танках. На танках сидели саперы и один-два связиста. Вокруг башни и корпуса танка были скобы, и мы привязывались к ним, кто чем мог: кто веревкой, кто кабелем. Нас то в одну, то в другую сторону бросало. Вот танковая рота, к которой мы приданы, пошла, и вдруг передовой танк налетает на мину, взрывается, гусеница слетает. Стоп! Значит, минное поле, немцы заминировали местность. Танки останавливаются, рассредотачиваются вправо, влево, занимают огневые позиции, бьют из танковых пушек. Мы соскакиваем с танка и со своими средствами для обнаружения мин ползем по-пластунски вперед. У нас была своя тактика — шли уступом, так, чтобы, если один подорвался, осколками других не задело. Каждый занимает полосу шириной метров 20. Справа, слева флажки. Обнаруживаем мину, обезвреживаем, ставим флажок.

— Зачем флажок?

— Чтобы определить границы разминированной полосы. У каждого из нас был щуп — длинная тонкая рукоятка, к которой из немецкого винтовочного шомпола делали наконечник и заостряли его как иглу. И вот мы ползем и прощупываем. Мины обычно на 8–10 сантиметров закапывали, если глубоко ее закопаешь, то взрыватель может не сработать. На такой глубине мины легко обнаруживаются, а в снегу еще проще. Прошли полосу, обозначили флажками: справа, слева. Немцы видят, что мы ползем, ищем мины, и из пулеметов, минометов по нам бьют. Кого-то ранит, кого-то убивает… Мы еще проползаем метров 50–100 — мин больше нет, опять дается команда «по машинам!». Дальше уже бой завязывается, танкисты делают свое дело. За ними и артиллеристы подтягиваются.

Если, допустим, мы наткнулись на водное препятствие, где взорван мостик или мост? Т-34 хорошие танки были, но преодолеть такое препятствие не могли. Они поддерживают нас огоньком, а командир корпуса дает команду: такой-то полк идет на форсирование местности. Если нужно, то командир батальона присылает сюда вторую саперную роту. Мы ломаем населенный пункт, который прошли: сараи, дома, заборы. Нужны бревна делать настилы, [де там лес искать? Мы не спрашивали, не церемонились. Использовали все что попало, все подручные средства для победы.

— А жители как?

— Их никого не было. Война — это горе… В этом плане запомнился мне штурм Каменец-Подольского, за эту операцию я был награжден, а потом мне было присвоено звание «Почетный гражданин Каменец-Подольского». Был там так называемый Турецкий мост через реку Смотрич — на самом деле никакой не мост, а целиковая гранитная скала, и вниз до воды перешеек, метров 12 высоты. Скалистое место, кругом одни скалы. В этом месте река загибается, начинает делать загогулину. Что сделали местные жители? Они прорубили в скале штольню, дыру на уровне воды, чтобы пускать в случае необходимости воду напрямую, обезвоживая часть реки… Еще на этом берегу построили гидроэлектростанцию. Была сделана запорная плотина, которая в нужный момент на цепях поднималась, и вода крутила турбины электростанции. Вот такое у них сооружение было до войны. Потом все было порушено и уже не восстанавливалось, поскольку овчинка выделки не стоила.

Каменец-Подольский — старинный городишко, небольшой, но живописный, рядом крепость. В этой крепости были оборонительные сооружения, которые строили много лет тому назад. Чтобы попасть в город, нужно было пройти по месту, которое называется предзамчье. Рядом было село Зинковцы, еще какое-то село и железная дорога.

В ночь на 25 марта 1944 года мы шли в составе 61-й гвардейской танковой бригады. Единственная дорога, по которой можно было выйти в старый город, была через этот мост, это был стратегически важный пункт. В эту ночь командир бригады приказал мне найти переправу через реку, брод, чтобы он мог переправиться со своей техникой.

— А почему не через мост?