Проблема заключалась еще и в том, что кроме тех, кто работал у Кетсваны, о побеге знали всего пять-шесть человек. На четвертой и второй плавильнях было всего по одному наблюдателю. Они не могли следить за всем день и ночь.

— Бантаги знают, что мы что-то замышляем, — уверенно произнес Ганс. — Я догадался об этом по словам Гаарка. Теперь я в этом не сомневаюсь. Приглядывай за этим ублюдком.

— Мы можем просто убить его, — зловеще улыбнулся Кетсвана.

Ганс обдумал это предложение и покачал головой.

— Может быть, он действительно просто кретин, но я так не думаю. Если мы прикончим его, то бантаги мгновенно сообразят, что на третьей плавильне происходит нечто такое, что мы хотим скрыть. Я нутром чую, что они не подозревают о существовании подкопа, ведущего из цеха; иначе они бы там все вверх дном перевернули. Я хочу, чтобы ты приставил к этому человеку троих своих парней. Пусть кто-нибудь завоюет его дружбу и все время будет рядом с ним. Отвлекайте его внимание в те моменты, когда будете выносить землю или отправлять вниз новую смену.

— Нам надо вызнать, о многом ли они догадываются, — заметил Кетсвана. — Я постараюсь сделать все возможное.

— Будь осторожен.

— Может быть, стоит распустить ложный слух? — предложил Алексей. — Например, что в одном из бараков роют подземный ход или что существует план захвата паровоза прямо в мастерской по изготовлению паровых двигателей?

— Нет, — возразил Ганс. — Во-первых, тот, кто начнет распространять подобные слухи, может считать себя покойником. Бантаги схватят его и замучат до смерти. Во-вторых, тогда они только увеличат меры предосторожности. Нет, придется оставить все как есть.

Ганс перевел взгляд на Кетсвану, который кивнул, соглашаясь с его словами.

— Леша, что у нас с расписанием поездов?

— Я говорил с телеграфистом сегодня вечером, — сообщил Алексей. — Он напуган до смерти и, по-моему, не прочь дать задний ход, но я думаю, он понимает, что его ждет в этом случае. Телеграфист сказал, что в ночь Праздника Луны поезда обычно ходят по облегченному графику и на всем пути до Сианя находятся только пять или шесть составов.

— Он нас не выдаст?

— Мне пришлось пригрозить ему, что, если он нас предаст, мы убьем обоих его детей и скажем на допросах, что он участвовал в нашем заговоре с самого начала.

— Ты говорил со стрелочником?

— Да. Он сказал, что в решающий момент будет с нами.

— Отлично! Как обстоит дело с подкопом?

— За шесть дней должны все успеть. Это значит, что у нас еще останется один день в запасе. Сейчас мы роем под путями. Страшновато, когда над головой проходит тяжелый поезд и все начинает трястись. Слава Перму, там глина, а не песок.

Вдруг раздались два резких стука, потом, после паузы, еще два.

Ганс ждал. Десять секунд спустя послышались еще два стука. Пара листков бумаги, с кое-какими записями, связанными с их побегом, были моментально свернуты в тоненькие трубочки. Кетсвана схватил их, приподнял письменный стол и засунул бумаги в узкое отверстие, просверленное в его ножке. Алексей, стараясь не переходить на бег, вышел в коридор и с небрежным видом направился к задней двери барака, а Тамира в это время быстро достала небольшой чайник и наполнила драгоценным напитком пять чашек. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в комнату, пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, вошел Карга.

— Работаем допоздна?

— Среди наших рабочих есть больные, — объяснил надсмотрщику Ганс. — Мы перераспределяем на других их нагрузку.

Карга молча погладил рукоять своего кнута.

— Чаи распиваем?

— Ты ведь знаешь, по распоряжению кар-карта мне положено особое питание. Я стараюсь делиться продуктами с друзьями.

— Почему вы работаете сейчас? Уже поздно. — Тон Карги был ледяным. Как знал Ганс, это был верный признак того, что бантаг находится на грани взрыва.

— Потому что если мы сейчас пойдем отдыхать, а завтра не выполним норму, ты убьешь кого-нибудь «в назидание», вот почему. В нашем лагере свирепствует болезнь, а у чинов дела обстоят еще хуже, но цех должен выпускать столько же продукции, сколько выпускает всегда, и поэтому мне приходится ломать голову над тем, кто из рабочих будет трудиться дольше обычного.

Карга окинул взглядом ворох бумаг, лежавших на столе Ганса. Это были списки рабочих. Ганс знал, что Карга не умеет читать ни по-русски, ни уж тем более по-английски. Надсмотрщик сгреб все бумаги.

— Это я возьму с собой.

— Но тогда я не смогу составить график работы на завтра, — возразил Ганс.

— Значит, кто-то умрет. Все очень просто, — отозвался Карга и захлопнул за собой дверь.

На мгновение Гансу стало страшно. Вдруг среди прочих бумажек на столе каким-то образом оказался список заговорщиков или план побега? Но тут ему в голову пришла другая мысль: во всей бантагской орде читать по-английски мог только один человек.

— И что ты думаешь относительно нашего красавца? — поинтересовался Винсент Готорн, входя в ангар, под крышей которого парил огромный новый дирижабль.

— Да у меня при виде этой махины прямо мурашки по коже, — отозвался Джек Петраччи. — В жизни не думал, что мне доведется летать на таком чудовище.

— Да уж, много воды утекло с тех пор, как мы с тобой впервые поднялись вверх на воздушном шаре в Суздале, — заметил Винсент, с трепетом разглядывая последнее творение Фергюсона.

Джек медленно пересек ангар, аккуратно переступая через шланги из вулканизированного брезента, подключенные к газогенераторам, находившимся с подветренной стороны здания. По этим шлангам вот уже более суток в дирижабль закачивался водород, и только час назад воздушный корабль наконец оторвался от земли. Это было опасное дело. У края летного поля стояли железнодорожные платформы с футерованными свинцом цистернами, наполненными цинковой стружкой, в которые подавалась серная кислота. Высвобождавшийся в результате химической реакции водород поднимался в верхнюю часть цистерн и оттуда по шлангам поступал внутрь оболочки дирижабля. Одна ошибка могла привести к ужасной смерти от серной кислоты. Случайная искра, легкая утечка водорода — и весь ангар вместе с теми, кто в нем находится, взлетит на воздух. Рельсы на ветке, ведущей к летному полю, были изготовлены из дерева и покрыты сверху резиной, а паровоз, доставлявший сюда все оборудование, оттаскивали в депо вручную, чтобы избежать малейшего риска возгорания.

В ангар вошел Федор, бортмеханик Джека.

— Ух ты, четыре пропеллера! Вот о чем я всегда мечтал!

— А я всегда мечтал о толковом бортмеханике, — со вздохом пожаловался Винсенту Джек. — Ну ничего, теперь, когда этот саботажник испортит один двигатель, мы все же сможем дотянуть до базы.

— Слушай, а как ты-то справишься с такой мощной машиной? — не остался в долгу Федор.