Снимали картину в натуральных декорациях, там, где эта история на самом деле и происходила – в Стамбуле. Нам сопутствовала редкая удача – съемочной группе разрешили работать внутри знаменитого собора Айя-София. Кстати, это был последний раз, когда киношникам разрешили туда войти, после нас такие вольности внутри памятника архитектуры уже не допускались.

В Стамбуле я была впервые, и меня совершенно заворожили все эти запахи, краски, звуки, эти голоса с минаретов, музыка, весь этот восточный шум. Нас поселили в маленькой гостинице, она была скромная и недорогая, но мне, неизбалованной девушке, даже скромный шведский стол – брынза, помидоры, перец – показался райски вкусным. Тем более что ели мы на улице под тентами, и запах еды смешивался с запахом прогретого воздуха.

Актерский состав был потрясающим. Моего киноотца, императора Византии, играл Василий Лановой, маму, императрицу Ирину – Любовь Полищук, а моего жениха, кесаря – Николай Еременко-младший. Он на тот момент был одним из главных секс-символов нашего кинематографа, снялся в фильмах «Пираты XX века», «31 июня», его обожали все женщины страны. Все это были люди-легенды, и я долго не могла поверить, что играю с ними в одном фильме. Вообще со мной такие вещи часто случались. Вроде и был у меня уже какой-то опыт работы с великими артистами, и привыкла я находиться на одной съемочной площадке с самыми невероятными людьми, но время от времени накатывало странное осознание: «А что я здесь делаю? Я же девочка из простой семьи, дворничихина внучка, как я вообще сюда попала? Имею ли право находиться здесь, рядом с ними?» Меня уже все воспринимали как «лебедя», а я сама все еще чувствовала себя «гадким утенком». И уговаривала себя, что я на своем месте, что я не самозванка и могу смело разговаривать с этими людьми, смеяться с ними, гулять по прекрасному городу и меня принимают и признают за мной это право.

С Еременко случилась забавная ситуация. По сценарию он активно претендовал на руку и сердце моей героини, но захаживал к рабыне-наложнице. Анну это задевало. И вот мы играем сцену, в которой кесарь общается с Анной, а за колонной в это время прячется наложница его, такая вся в легких шароварчиках, и все знают об этом романе, и все смотрят на мою героиню, она пытается держать лицо, но ей это непросто дается. Наутро после съемочного дня я выхожу из своего номера в отеле, тут же встречаю в коридоре Любу Полищук, живущую по соседству, и мы идем завтракать. Вижу Николая, улыбаюсь ему и говорю: «Ну что, ночью, как обычно, все по наложницам ходили?» Ничего особенного, стандартные актерские шутки. А он с каменным абсолютно лицом проходит мимо меня и садится за столик. Я напряглась. Думаю, может, он обиделся? На что? Я неуместно пошутила? А Люба, слыша мои подколы, ухохатывается. Я говорю: «Люб, я, наверное, должна извиниться перед ним за свою шутку? Он обиделся?» А она отвечает: «Ира, я должна открыть тебе невероятную тайну. Мы с Колей много снимались вместе. Он отличный актер и прекрасный человек, но у него абсолютно нет чувства юмора. Просто никакого». «Как же так? – удивляюсь я. – Он же анекдоты рассказывал, очень смешные, все хохотали». – «Это совсем другое. Он может рассказать анекдот, потому что знает, что он смешной. Но если рассказать анекдот ему, он не будет знать, где смеяться и смеяться ли вообще». В общем, Люба посоветовала мне с Еременко не шутить, потому что смеяться он не будет, а обидеться может. Я была сильно удивлена и с тех пор стала внимательнее относиться к выбору шуток.

Картина получилась каскадерская, трюков было очень много. Главного героя играл знаменитый каскадер Александр Иншаков, он же был сопродюсером картины. И, разумеется, на съемках было полно каскадеров. Жили они в нашей гостинице, отчего она слегка начала напоминать казарму – эти ребята без сантиментов и стеснения такие вечеринки закатывали каждый вечер, что надо было тихо проходить мимо них и быстро закрываться в номере. Их тянуло на разные подвиги и неоднозначные комплименты. Но работать с ними было очень интересно. С утра идешь к морю на место съемки и видишь, как каскадеры и художники по костюмам вытаскивают доспехи, шлемы, кольчуги и начищают их, вся эта амуниция лежит на траве и блестит под лучами солнца. И когда все эти доспехи, кони, люди в костюмах той эпохи собираются в одну большую картину, создается ощущение, что машину времени все-таки изобрели и ты туда, сам того не заметив, пробрался и случайно перемахнул на много веков назад.

Самые фантастические ощущения накрыли нас во время съемок в Айя-Софии. В верхнем правом приделе есть балкон, и на нем сохранившиеся фрески, где есть и Ирина, и Анна, и Константин. И вот мы стоим, киношные Ирина, Анна и Константин, разглядываем изображения наших прототипов, сравниваем короны, камни, которыми украшены шейные воротники, и понимаем, что наш художник по костюмам сделал все очень здорово, один в один. И я говорю: «Люба, а ты знаешь, Ирина на тебя действительно похожа». А она мне отвечает: «Да и Анна – вылитая ты». Мы сели на этом балконе на троны, к нам пришли рыцари, и было полное ощущение, что мы все разом оказались в том времени. Только камеры несколько сбивали общий настрой.

А несколько дней спустя я стояла на самой высокой крепости, среди зубцов, и смотрела на пролив Босфор. И это было уже совершенно невероятно, как из каких-то детских сказок про принцесс. На мне платье с длинным шлейфом, вокруг какие-то паланкины, в которых нас носят, кругом древние замки – полное ощущение, что я действительно и есть Анна Византийская.

С Любовью Полищук мы в той экспедиции очень подружились. Она была совершенно невероятная женщина и своей энергией заряжала всех вокруг. Турки от нее просто млели. Помню, как мы с ней пошли покупать ей шлепанцы. Люба со своим сорок вторым размером ноги совершенно загоняла продавца, прося принести ей все новые и новые модели и капризничая, что они не садятся на ее ногу. Но продавец каждый раз, опускаясь перед ней на колени и смотря снизу вверх на Любины роскошные длинные ноги, приходил в такой восторг, что, наверное, запомнил эту покупательницу на всю жизнь. Наконец, она нашла подходящую модель, с завязывающимися вокруг щиколотки кожаными ремешками, турок надел на Любу эти сандалии, и у него был такой вид, что он сейчас будет прямо тут просить ее руки.

Тогда русские только начинали ездить в Турцию – в основном это были «челноки», скупавшие на базарах все подряд, запихивающие товар в огромные клетчатые баулы и везущие его в Россию на продажу. Но турки уже выучили русские имена и кричали из своих лавок: «Натаща, коллега, заходи ко мне, помнишь, ты у меня вчера кожу покупала?» Я сначала вздрагивала и пыталась объяснить Любе, что никакую кожу ни у кого не покупала и, наверное, продавец меня с кем-то перепутал, но Люба, смеясь, объяснила мне, что дело не во мне, и Наташами они называют всех русских женщин, такой маркетинговый ход.

Мы накупили на базаре какой-то совершеннейшей ерунды, пластиковой посуды, каких-то солонок и подставок для салфеток. Все было яркое и дешевое, мы не смогли удержаться. Люба в запале приобрела даже раскладную сушилку для тарелок и чашек, приговаривая, что на даче это все ей до зарезу необходимо. И потом все это паковала и отправляла в Москву вместе с киношным багажом – доспехами и ящиками с гримом.

А еще я купила себе дубленку. Это совершенно неожиданно получилось. Первая же ночь, проведенная в том нашем недорогом отеле, показала, что поселили нас, мягко говоря, не очень удачно. Рядом с дискотекой. Судя по всему, в том здании когда-то располагался дельфинарий, и потом на его месте решили сделать дискотеку. В чаше бассейна соорудили фонтаны, сверху натянули тент. Вокруг чаши барные стойки, столики, танцпол. Страшно модное место было, там собирался весь Стамбул, ночная жизнь била ключом. Спать в отеле по соседству с этим злачным местом было решительно невозможно, от громкого звука только что окна не вылетали. Мы решили поговорить с продюсером фильма на эту тему, мол, хорошо было бы переселиться. Александр Иванович славился своим умением мгновенно решать конфликты. Он посмотрел на нас и говорит: «Выбирайте: либо я вас переселяю в другую гостиницу, дороже, либо вы остаетесь здесь, и я вам на руки выплачиваю разницу между той гостиницей и этой». Мы, как только услышали, о какой сумме идет речь, решили, что как-нибудь потерпим дискотеку под окнами, не так уж она и шумит, в конце концов. И в результате домой я приехала с горой подарков для домашних и дубленкой для себя.