– Да, интересная сказочка, ничего не скажешь. Вы в своем уме, Варламов? Я – лицо, представляющее закон, – Елену Петровну от возмущения трясло. – Только что вы совершенно спокойно рассказали мне, что Алевтина Сорокина собиралась пересечь границу по чужим документам! Вы вообще понимаете, что сейчас подставили девушку? Налицо состав преступления. Или вы думаете, что я буду молчать о нарушении закона только потому, что вы – такой неотразимый и гениальный?

– Спасибо: что есть, того не отнять, – расхохотался Иван Аркадьевич. – Но вы, душа моя, вероятно, меня неправильно поняли. О каком таком преступлении вы мне толкуете, ума не приложу? Границу Алевтина Сорокина не пересекала и никаких законов не нарушила. Она просто на выставке случайно взяла сумочку подруги. Перепутала. А когда обнаружила конфуз, поехала в аэропорт, чтобы найти Мишель Ланж и обменять сумочки. С каждым может случиться, вы со мной согласны, голубушка? – наивно глядя в глаза Зотовой, спросил Варламов, и Елена Петровна еле сдержалась, чтобы не звездануть режиссеру в глаз кулаком.

– Почему вы пришли именно ко мне? – хмуро спросила Зотова, пряча руки под стол – на всякий случай.

– Потому что вы… – Иван Аркадьевич умолк, нежно и внимательно разглядывая Елену Петровну, и Зотова почему-то разволновалась и покраснела, как девочка. Давно на нее никто так не смотрел, так… по-особенному. – Вы – самый настоящий профессионал, – обосновал свой выбор Варламов.

– Спасибо, – криво улыбнулась Елена Петровна, чувствуя в душе неясное разочарование. – Хорошо, я помогу вам, Варламов, но при одном условии – вы тоже окажете мне одну услугу.

– Ради вас я сделаю все, что угодно, душа моя, – тут же согласился режиссер.

– Так уж и все? – иронично спросила Елена Петровна.

– Клянусь! – стукнув себя кулаком в грудь, заявил Иван Аркадьевич. – Повелевайте!

– Что же, – Зотова встала, с грацией молодого бегемота прошлась по кухне, остановилась перед Иваном Аркадьевичем и подтянула пышную грудь. – Хочу сыграть главную роль в вашем следующем фильме, – с придыханием сообщила Елена Петровна и замерла с кокетливой улыбкой. Варламов окаменел. – Так как? – поторопила его Зотова.

Иван Аркадьевич молчал и смотрел на Елену Петровну с неподдельным ужасом, очки его запотели. Она не выдержала и весело рассмеялась. Иван Аркадьевич снял очки, протер носовым платком, вытер пот со лба, нацепил стекляшки обратно на нос и громогласно захохотал.

Стрелки часов с кукушкой перевалили за два часа ночи, когда Елена Петровна закрыла за Варламовым дверь. Условие режиссеру Елена Петровна все же поставила, от Ивана Аркадьевича требовалось немного, всего лишь составить для Зотовой подробное досье на оператора Сергея Грушевского и рассказать о других членах съемочной группы. Варламов удивился, но пообещал помочь. Разговор о команде режиссера они перенесли на завтра и сосредоточились на исчезновении девушек. Единственным возможным свидетелем, который мог ответить на вопрос, куда делась Алевтина, а также просветить их в отношении последних планов Мишель, был Клим Щедрин. Поэтому поиски решили начать с посещения психиатрической больницы. На этом и простились.

На кухне пахло белыми розами и лимоном. Противно капала вода из крана. Елена Петровна вымыла посуду, подхватила вазу с цветами и вернулась в комнату. Шопена ей больше не хотелось. И благодарить за это нужно было Варламова – гениального, талантливого, всемирно известного говнюка, который испортил ей пятничный вечер, сожрал пельмени и всю сметану, нагрузил проблемами и – ушел. И так было жалко, что он ушел… Настроение тем не менее было лирическое, а не деловое, и спать совсем не хотелось.

Елена Петровна разобрала постель, надела ночную рубашку, любимую, с клубничками, вытащила розы из вазы, прижала букет к пышной груди, встала перед зеркалом и долго разглядывала свое отражение. Цветы были удивительно красивы. Нахлынули воспоминания: ветка пахучей сирени, залитый лунным светом парк, нескладный юноша, торопливый поцелуй, предложение руки и сердца, скромная свадьба, рождение сына и бесконечные кактусы! На все без исключения праздники муж дарил ей кактусы. Почему-то он был уверен, что она их любит. Елена Петровна и правда любила кактусы – в первый год супружеской жизни, а потом разлюбила. И мужа тоже разлюбила одновременно с кактусами и честно призналась ему в этом. Он не сказал ни слова и ушел, забрав с собой все кактусы до единого, потому что их он любил больше, чем Елену Петровну. На этом кончилась семейная жизнь Елены Петровны Зотовой. Больше замуж она не вышла, хотя ухаживал за ней долго один подполковник, солидный, с серьезными намерениями. Дарил на все праздники красные гвоздики. Елена Петровна не любила красных гвоздик и не любила подполковника. Она любила розы, но роз ей никто не дарил. Кто знает, как сложилась бы ее личная жизнь, если бы повстречался человек, который дарил бы ей розы? Возможно, она была бы счастлива сейчас!

Елена Петровна бережно поставила цветы обратно в вазу, уютно устроилась в кровати и закрыла глаза.

Звонок в дверь прозвучал, как атомный взрыв. Елена Петровна вскочила с кровати и бросилась в прихожую.

На пороге стоял Варламов с чемоданом и объемным пластиковым пакетом.

– Здрасьте, приехали. Опять вы? – растерялась Елена Петровна.

– Забыл сказать вам спасибо за ужин. Симпатичная сорочка, вам идет, – широко улыбнулся Иван Аркадьевич. Зотова охнула, смутилась и метнулась в комнату. Режиссер воспользовался удачным моментом, проскользнул в квартиру и направился в кухню. – Решил у вас заночевать, – крикнул он, шурша чем-то подозрительным. – Не люблю гостиницы.

– Ну, знаете ли… – Зотова набросила халат и, негодуя, ворвалась в кухню. Варламов деловито выгружал из пакета на стол продукты. Чарующие запахи деликатесов и свежего хлеба расползлись по помещению.

– Да, я хам, но что поделаешь, голубушка, вам придется с этим смириться, – пропел Варламов и поставил чайник на огонь.

– Подкупить меня хотите? – тревожно глядя на ароматную ветчину и черную икорку, спросила Зотова и сглотнула слюну.

– Просто покушать хочу. Я не наелся, – нагло заявил Иван Аркадьевич.

– На ночь есть вредно, – буркнула Елена Петровна.

– Вот и не ешьте. А я, с вашего позволения, перекушу. На нервной почве зверский аппетит разыгрался. Вы ложитесь, душа моя, за меня не беспокойтесь. Простите, что разбудил. Сам-то я давно уже по ночам не сплю. Бессонница.

– Я постелю вам на диване, но завтра извольте переехать в гостиницу, – смилостивилась Елена Петровна и, окинув режиссера презрительным взглядом, гордо удалилась.

А с кухни тянулись чарующие запахи деликатесов и свежего хлеба. Хотелось, очень хотелось взять табуретку и стукнуть Варламова по голове! Елена Петровна пошарила под кроватью, нашла старую двухкилограммовую гантель, смахнула с нее пыль и паутину и бережно положила под подушку. На всякий случай. Вдруг всемирно известный режиссер удумает покуситься на ее честь? Старый, но кто знает, что в голове у этих режиссеров… Впрочем, не такой уж и старый, подумала Зотова и нежно погладила лежащую под подушкой гантель.