В небольшой гостиной, заставленной евромебелью, уже стоял кофейник на маленьком столике, уже Митин сидел в глубоком кресле и курил толстенную сигару, уже играл Моцарт…

Ни от кого не ускользнуло, как изменилось выражение лица пожилого нового русского, когда он увидел Соплю. Глаза на мгновение расширились, брови поползли вверх, но затем он быстренько подавил в себе удивление, возвращая своей толстой физиономии рыхло-нейтральное выражение.

Мужчины поздоровались, после чего принимающая и гостящая стороны расселись. Иволгин положил кожаную папочку на стол, едва не опрокинув чашечку с кофе, которую налила ему хозяйка, – им никто не предлагал кофе, им просто наливали. В папке ничего не было, кроме одного листа бумаги, на котором была написана единичка, пять нулей и значок «зелени».

– Ну, что там у вас? – с нетерпением спросила Владимирова, протягивая отманикюренную ручку с алыми длиннющими ногтями.

Иволгин крякнул и достал из папки листок. Он подал его певице так, чтобы Митин не мог ничего увидеть.

Взглянув на «текст», певичка побледнела и вернула бумагу продюсеру.

– Объясните, – попросила она, хмыкая, в свою очередь, дабы прочистить мгновенно пересохшее горло.

– Можно я посмотрю? – засуетился Митин.

Иволгин протянул ему листок.

– Что это такое?! – гневно воскликнул он, вскакивая со своего места.

– Си-деть, – по слогам произнес Иволгин, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака тридцать второй калибр.

Дарья почему-то была уверена, что они идут без оружия. Хорошо, что оказалось наоборот. А то вон денежный дядька уже вскочил! Они даже не дали «кофию» испить.

Митин опустился на свое место и затушил сигару.

– Вы за это ответите, – сцедил он.

– Понимаете, – начал «борода», поднимаясь во весь свой двухметровый рост и начиная расхаживать по комнате взад-вперед, – на свете существует всего-навсего два вида информации. Один вид – это та информация, которая приносит пользу, когда ей владеет большинство. Другой вид – обратный: чем меньше людей знают о каких-то вещах, тем меньше от этого вред государству или частным лицам.

– Что вы здесь устроили?! – взвилась российская звезда, чьи корни были еще в годах «застоя».

Иволгину пришлось помахать перед ее носом дулом, для того чтобы она села на свое место.

– Например, когда в газеты попадает информация о том, что всенародная любимица принимала у себя в доме убийцу и вымогателя, разъезжающего по Москве на черном «Ауди», которого, кстати, у нее дома и взяли… Когда становится известно о том, что близкий друг певицы – продюсер Тиша Армавиров – связан с нечистым на руку бизнесменом из Германии… Когда в прессе появятся подробности разборки перед домом Армавирова, где он сам как бы признается в желании певицы заполучить клипы убитой Вики Апрель…

– Да, – кивнула головой Владимирова, – кто бы мог подумать, что ты сможешь найти двойника.

– Лида, остановись! – одернул ее Митин, но было поздно.

– Вы признаетесь, что виновны в смерти Вики? – тихо-тихо спросила Сопля.

Владимирова панически замотала головой.

– Нет!.. Я не это хотела сказать. Вы меня не поняли… Нет! Дело в другом…

– В чем? – неожиданно для всех взвилась Сопля. – В том, что пропал голос, в том, что начала обвисать задница и оттянулась грудь, в том, что пластические операции не помогают?!

– Мое имя знает каждый, кто жил в бывшем Советском Союзе. Я одна из первых на нашей сцене, а кто ты?! – Лида перешла в атаку, но ее тут же остановил Иволгин.

– Заткнись! Если хочешь еще немного покорячиться в сборных концертах, плати! У тебя же никто не требует диск. Кстати, не хотите объяснить, зачем он вам?

Митин переглянулся со своей душкой.

– В данных обстоятельствах это не очень большие деньги, – деловым тоном произнес меценат, снова разжигая сигару. – И мы не будем ничего объяснять.

У Дарьи в глазах появился блеск. Неужели дело выгорит?

– Что ты говоришь, дорогой?! – Лида посмотрела на своего ухажера, как на сумасшедшего. – Откуда ты знаешь, что они не придут снова?

– У этого человека в руках пистолет, дорогая. Мы должны подчиняться.

– Идите отсюда! Вы ничего не получите, – Владимирова откинулась назад и закрыла глаза. Как бы давая понять, что теперь ей все равно – выстрелят ли ей в голову или позволят еще пожить.

Сопля стремительно вскочила со своего места. Сделав огромные глаза, Иволгин посмотрел на нее, не понимая, что она хочет сделать. Ира хорошенько оттолкнулась от пола и с прямой ногой прыгнула на Иволгина. Он не успел увернуться. Шпилька от каблука вонзилась ему в шею. Кровь фонтаном вырвалась из порванной артерии. Продюсер захрапел и, выронив пистолет, обхватил шею руками, пытаясь остановить кровотечение. Дарья попыталась дотянуться до пистолета, упавшего на небольшой коврик, но не успела.

– Не надо спешить, подруга. – Сопля навела дуло на Данилову.

Тем временем продюсер продолжал корчиться, и все невольно смотрели на него.

– Что вы пялитесь? – раздраженно спросила Сопля. – Трахается он средне, а как по жизни меня доставал, поганец!

– Вика? – недоумевая, произнесла Владимирова.

– Вика! Вика! Поздно догадалась, тварь! Зачем ты хотела убрать меня?

Дарья сделала осторожный шажок вперед и получила пулю под ноги.

– Стой, где стоишь! – рыкнула Апрель. – Вы трое наделали кучу ошибок, за что я вас просто обязана покарать. Месть стала целью последних дней моей жизни. Начнем с мудака, корчащегося на полу. Ты еще жив, мальчик? – Она картинно склонилась над ним. – Гм, истекаешь кровью, а сколько ты мне крови попортил? Помнишь?! То я не так пою, то я не так двигаюсь. Знаешь, это надоедает! Потом ты решил меня подставить. Плохая игра, Дима. Сам убил, сам должен был и расхлебывать, а ты повесил все на проститутку. Так жить нельзя.

Вот эта жиреющая сука, – она ткнула стволом по направлению к Владимировой, – спать не могла, потому что я начала теснить ее. И тогда в ход пошли деньги. Сколько ты получал, Дима, чтобы держать меня в черном теле? Хрипишь? А знаешь, почему ты хрипишь? Потому, что ты закапывал в землю мой талант!

– Откуда ты знаешь? – Сигара у Митина снова потухла, но он таких мелочей уже не замечал.

– Мир не без добрых людей. Когда ко мне пришел человек и сказал, что мне предстоит еще долго карабкаться вверх, я впала в депрессию и поехала к своему брату в Клин.

О том, что у меня в Клину есть родной брат, знали немногие. Помню, приехала, захожу в квартиру, а у него девка – ну почти моя копия. Он тогда еще шутил, вот, трахаю сестру. Девушку звали Ирой. Она не совсем на меня походила, но если умело сделать макияж, то отличить нас могла только мать родная. А мама моя умерла… Ира была пошире меня и не так талантлива, но голос у нее все же был.