От этого резкого движения он поскользнулся на осколке статуи и неуклюже осел на пол, сбив при этом со стены портрет, на котором Роарулд Трампеттауэр, Наказание Стирджей, был изображен держащим в поднятой руке наполненный кровью бокал, а в другой – перекрученного стирджа с опущенными крыльями. С грохотом, от которого задрожала вся комната, портрет обрушился на пол и, выскочив из перекосившейся рамы, свалился прямо на вора. Олень снова откатился в сторону, став при этом еще меньше.

Нэйнью, вся измазанная благовониями и духами из разбившихся бутылочек и баночек, заревела в голос, не в силах больше терпеть непереносимую вонь. Она выпачкалась в полусотне драгоценных масел, рецепты приготовления которых хранились в глубокой тайне, и в ярких красках для грима, а паркет был такой скользкий, что ей даже не удавалось встать на ноги. В конце концов, рыдая от бессилия и запаха, она поползла к ближайшему покрывалу. Им оказалось именно то, которое Эльминстер недавно так щедро украсил. Отшатнувшись от него, Нэйнью нацелилась на другое покрывало и поползла к нему, пуще прежнего обливаясь слезами.

Окинув взглядом царивший в комнате разгром, Эльминстер только покачал головой и, ухватившись за веревку, исчез в темноте за окном. Вслед ему донесся раздирающий звук – это затянутая в перчатку рука пробила кинжалом сердце Роарулда Трампеттауэра, вырезая в массивном портрете дыру, так чтобы одетый в полумаску и черную кожу человек из Когтистых Лап Ночи – между прочим, хозяин этой руки – смог, дико озираясь, выбраться из-под картины... вот оно!

Олень лежал около постели в лужице света безмятежного ночного светила, искрясь покрывавшими его многочисленными трещинками. Осторожно подобравшись к статуе, вор сгреб ее:

– Наконец-то мой!

– Нет, – отозвался от окна равнодушный голос. – Он – мой!

Кинжал полетел в сторону вора, первым добравшегося до оленя, и, не попав в него, закачался в деревянной резьбе, украшавшей стену.

Усмехнувшись, первый вор поднял статую и, зная, что его соратник по шайке не узнает лица под маской, сделал с оленем непристойный жест. Сердито всхрапнув, второй вор метнул другой кинжал. Клинок пролетел перед самым носом Нэйнью. Ползущая по паркету невеста снова изменила свой курс, поспешно удирая в безопасное укрытие за диван.

Вор со статуей сделал шаг к окну.

– С дороги! – взмахнул он кинжалом.

Второй вор сгреб один из валявшихся на полу сундучков с драгоценностями и швырнул его в голову первому. От удара сундучок раскрылся, и сверкающий дождь драгоценных камней пролился на пол. Первый вор присоединился к этому потоку, и олень вылетел у него из рук. Кувыркаясь в воздухе, статуя полетела прямо к окну.

– Нееет! – с отчаянием устремился за ней второй вор. Скользя на подпрыгивающих драгоценностях, он выставил перед собой руки в перчатках, вот, вот, ну еще чуть-чуть... и успел зацепить самыми кончиками пальцев некогда великолепного оленя.

С ликованием он прильнул к своей добыче, на миг замедлив стремительный бег.

– Ха! Мой! Мой драгоценный! О, мой драгоценный олень! – И тут же, поскользнувшись на драгоценных камнях, он ударился о подоконник и с криком вылетел через него в ночь.

Нэйнью, увидев, что вор исчез, дрожа стала осторожно подниматься на ноги, опять разворачиваясь в сторону двери. Она должна выбраться отсюда. Еще одна пара воров в черной коже появилась на подоконнике.

– О, дерьмо! – завыла Нэйнью и в очередной раз рванула к двери.

Увидев, что творится в комнате, воры принялись дико ругаться. Спрыгнув с подоконника, один из них подхватил с постели женщину в полумаске и, перекинув ее через плечо, направился обратно к окну. Другой кинулся вдогонку за Нэйнью, чтобы потом потребовать за нее выкуп.

Она завизжала, поскользнулась на коврах и, не удержавшись на ногах, упала на бесчувственного Пириста, как раз когда в дверь из коридора ударили чем-то тяжелым. Задвижка согнулась, и ее заклинило. Нэйнью беспомощно вжалась в стену. Из коридора послышались проклятия, и дверь снова дрогнула под оглушительным ударом. Нэйнью отползла в сторону, с визгом отбиваясь ногами от вора, пытавшегося схватить ее.

Разбившись, дверь упала в комнату и далеко отбросила нападавшего вора. Он рывком вскочил на ноги, и в обеих его руках тускло блеснуло по кинжалу.

Когтистая Лапа отсалютовал ими голой женщине и стал угрожающе подступать к ней. Нэйнью снова завизжала.

В замешательстве Дарриго Трампеттауэр оглядывал порушенную опочивальню. У его ног лежал его племянник, а прямо около него на коленях стояла объятая ужасом невеста. Увидев Дарриго, она завизжала с новой силой и поползла к нему.

Дарриго поднял взгляд, и усы его сердито встопорщились. Одетый в черную кожу незнакомец, сверкая кинжалами в обеих руках, несся прямо на него. У Дарриго даже не было времени хорошенько рассмотреть Нэйнью, которая – это он не мог не заметить – выглядела просто отменно. Он снова взглянул на стремительно надвигающегося вора и с шумом втянул воздух:

– Пришло время постоять за честь семейства Трампеттауэров!

Взревев, Дарриго Трампеттауэр бросился навстречу противнику. Тот замахнулся кинжалами, чтобы нанести удар, но старик, даже не сделав шага в сторону, схватил вора за руку и со всей силы заехал ему в челюсть. Все еще не переставая реветь, он схватил за горло обмякшего вора, не давая тому упасть, поднял на вытянутой руке за шею, как несут домой купленную на базаре индейку, и направился к окну, не обращая внимания на льющуюся кровь.

Подойдя к разбитому окну, он поднял вора и выбросил его в темноту. Подождав, пока о мостовую раздастся глухой удар, Дарриго удовлетворенно кивнул и вернулся в комнату за другим вором.

Нэйнью решила, что самое безопасное теперь – это лишиться чувств. И когда второй вор полетел в ночь, зардевшаяся невеста грациозно опустилась на грудь Пириста, и больше ее ничто не волновало...

* * *

К полудню по всему городу только и рассказывали, как старый воин Дарриго Трампеттауэр яростно сражался с дюжиной воров в брачной опочивальне своего племянника, пока новобрачные были настолько поглощены друг другом, что ничего не слышали, и как он (Дарриго) выбросил по одному всю шайку Когтистых Лап Ночи из высоких окон навстречу их смерти во дворе Трампеттауэр Хаус.

Услышав эту новость, Фарл и Эл удивленно подняли брови и кружки с крепким элем.

– Похоже, что один из них вытащил Испарлу и вернулся, – сказал Фарл, отпивая глоток.

– Сколько их еще остается? – тихо спросил Эльминстер.

Фарл пожал плечами:

– Кто знает? Только боги да сами Когтистые Лапы. Они точно потеряли Ваэру, Минтера, Аннат, Обаэрига и, может быть, Иртил. Скажем так, нас гораздо больше, и прошлой ночью они, допустив грубую ошибку в таком верном деле, почти все проиграли нам.

– Да, но у нас сломалась одна булавка для волос, – с напускной грустью напомнил Эльминстер.