— Довольно болтать! — останавливаю его я. — Барон де Ривак — государственный преступник и скоро получит своё. Что касается вас, то лучшее, что вы можете сделать, — это отдать нам свое оружие и ключи от клетки и цепей.

Мишель Дерю обнажает саблю и достает связку ключей.

— Вот ключи, а вот оружие! Попробуйте взять их сами!

— Возьмем! — успокаиваю я его и командую: — За дело, мушкетеры!

Такую команду моим гвардейцам не надо повторять. Мгновенно начинают сверкать сабли и греметь выстрелы. Сам я в схватку не вступаю, всем своим видом показывая, что слишком много чести для таких разбойников скрестить оружие с лейтенантом мушкетеров. Я только достаю пистолет и взвожу курок. Сразу же приходится пристрелить одного из «летучих», неосмотрительно бросившегося на меня. Снова взвожу курок и поворачиваю барабан.

Но стрелять мне больше не приходится. «Летучие» явно никогда не имели дела с мушкетерами, и все их надежды на численное превосходство быстро рассеялись, как дым от моего выстрела.

Гвардейцы недаром считаются лучшими бойцами империи. Они быстро, без суеты делают привычное дело. Мишель Дерю пал одним из первых. На беду свою, он сошелся с моим сержантом и сумел только один раз замахнуться на него саблей. Второго случая шевалье ему ее не предоставил. Сен-Реми был едва ли не лучшим рубакой полка и еще раз подтвердил свою репутацию.

Все было кончено за какую-то пару минут. Восемь разбойников были убиты или ранены, трое обезоружены, четверо бросились бежать. Мушкетеры не стали их преследовать. Они дали вдогонку им залп, который положил конец деятельности этой кучки «летучих смертников».

Пока один из мушкетеров разжимал пальцы Дерю, доставая из них ключи, де Сен-Реми выстрелом из мушкета разбил замок клетки и освободил узников.

— Что будем делать с этими, лейтенант? — спрашивает он, показывая на обезоруженных бандитов.

— Довезем до ближайшего священника, который почтит их короткой исповедью, а мы — длинными веревками.

— И этого? — спрашивает один мушкетер и поясняет — Он не сопротивлялся и сразу бросил оружие.

Я смотрю на молодого человека, стоящего с опущенной головой, и колеблюсь. Моим сомнениям кладет конец молодая девушка, которую только что освободили от оков.

— Ваша милость! Господин граф! Все знают о вашем великодушии. Пощадите его! Он один из всех проявлял к нам сострадание. Шесть часов везли нас в этой клетке, и никто, кроме него, не подумал даже дать нам воды!

— Вы знаете меня, миледи?

— Кто же в Лотарингии не знает отважного и благородного графа Саусверка!

При этих словах пленники смотрят на меня. Молодой человек, о котором шел разговор, — с надеждой, другие — обреченно.

— Ну, вот они не знали, — киваю я в сторону побежденных.

— Бог им судья, но пощадите его.

— Хорошо, — решаю я, — быть по сему. Но он должен хорошо запомнить, что в дальнейшем не следует связываться с такой дрянью. Дайте ему десяток плетей и отпустите на все четыре стороны. Отдайте ему коня и оружие.

Парня быстро привязывают к повозке, и один из мушкетеров от всей души исполняет мой приказ. Во время наказания молодой человек не издает ни звука.

Пока мушкетеры собирают брошенное оружие, ловят коней и раздают все это освобожденным узникам, девушка приносит воды. Она обмывает спину и лицо молодого человека, снимает свой тонкий плащ и накидывает ему на плечи.

— Ну, за этого парня я спокоен, — со смехом говорит мне Сен-Реми. — Эта прекрасная колдунья больше не даст ему встать на ложный путь.

Девушка, услышав эти слова, вспыхивает, а молодой человек странно смотрит на шевалье.

— Берегись, сержант, — шучу я, — как бы этот красавец не вызвал тебя на поединок! Но, господа, пора в путь. Этих двоих привязать к седлам. Правильнее было бы заставить их побегать, но нам надо спешить. Прощайте и больше не попадайтесь этим выродкам. Не всегда рядом окажутся мушкетеры.

— Господь да благословит вас, благородный граф Саусверк! Господь да благословит вас, доблестные мушкетеры!

Под этот прощальный хор мы трогаемся в путь. Скоро мы прибываем в «Жаворонок».

Маркиза де Вордейля я увидел сразу. Высокий красавец с длинными, до плеч белокурыми локонами, скучая, стоит на крыльце и равнодушно смотрит на дорогу.

Подхожу поближе. От левого виска по щеке тянется шрам, который совсем не уродует по-мужски красивое, аристократическое лицо маркиза.

— Мессир?

— Я к вашим услугам.

Не говоря ни слова, я достаю из перчатки серебряный крест и протягиваю его маркизу. Тот, так же молча, берет его, прикладывается, как к святым мощам, крестится и говорит:

— Я готов выслушать волю его высокопреосвященства.

— Кардинал Бернажу приказывает вам вместе с вашими людьми поступить в мое распоряжение.

Маркиз вытягивается «смирно», бряцает шпорами:

— Я и мои люди — в вашем распоряжении, граф.

Он указывает на наших пленников.

— А это кто?

— Остатки разбойничьей шайки, которую мы потрепали неподалеку.

— И куда вы их?

— До ближайшего священника, который их исповедует, а от него — до ближайшего дерева.

— Зачем куда-то ездить? Все офицеры нашей гвардии рукоположены кардиналом Бернажу в сан полевого священника. Я сам сейчас исповедую этих пройдох, а дерево искать тоже ни к чему. Ворота — к нашим услугам. Кстати, хозяин, — оборачивается он к стоящему в дверях толстяку, — можешь переименовать свое заведение в «Два висельника». Звучит!

— Господа! Господа! — причитает хозяин. — Пощадите! Если вы повесите здесь этих людей, меня ожидают крупные неприятности. Эти летучие отряды рыщут здесь постоянно.

— А ты объясни им, что их повесили не вы, а им оказал честь быть повешенными сам граф Саусверк, лейтенант гвардии его величества. И если они попытаются доставить тебе неприятности, то напомни им, что через несколько дней я буду возвращаться в Лютецию по этой же дороге. Маркиз, эти люди в вашем распоряжении.

Пленников снимают с коней. Маркиз де Вордейль наскоро, даже слишком наскоро, с моей точки зрения, отпускает им грехи. Один из мушкетеров взбирается на перекладину ворот, и через пару минут въезд на постоялый двор украшают собой два висельника в красных с желтым мундирах.

Маркиз приглашает меня к столу. В трактире довольно людно. За соседним столом сидят три гвардейца кардинала, выделяясь своими кожаными черными, с белыми разрезами куртками. Рядом, за большим столом, устроились мои мушкетеры. В темной стороне зала сидит за столами люд попроще: бродячие торговцы, ремесленники, монахи и другие личности. Еще одна компания: пять вооруженных мужчин тихо разговаривают между собой. Мое внимание они привлекли потому, что из всех, обедающих в трактире, они одни не проявили никакого интереса к казни и даже не вышли на крыльцо. Впрочем, один из них, когда все уже было кончено, вышел ненадолго, равнодушно посмотрел на повешенных и вернулся на свое место за столом. Это показалось мне подозрительным.