– Здесь племянник Мария. Он привел с собой девушку.

Гай молча кивнул. Неужели об этом должны узнать все? Заметив его, рабыня тут же сменила тон.

– Александрия, да? Красивая девушка. Меня зовут Карла. Я проведу тебя в ее комнату. Почти все уже спят, так что не шуми.

Она поманила Гая за собой, и он послушно последовал за ней. От смущения у него свело шею и спину. Пока дверь за ним не закрылась, Гай чувствовал на себе взгляд Фомы.

Здесь все было просто, непритязательно, но чисто. Вдоль длинного коридора тянулись закрытые двери; к стенам через равные промежутки крепились небольшие свечи. Свечи горели не все, но света было достаточно, чтобы Гай видел, куда они идут.

– Большинство рабов спят в общих спальнях, – шепотом сообщила Карла и повернулась к нему. – Но твою девушку поместили в отдельную комнату, у нас такие для особых случаев. Ты ведь велел о ней позаботиться.

Гай покраснел. Он и не подумал, что рабы Мария отнесутся к нему и Александрии с таким интересом. К утру весь дом будет знать, что он приходил к ней ночью.

Они вновь повернули, и Гай удивленно застыл. Последняя дверь была открыта, Александрия сидела освещенная тусклым колеблющимся светом. Едва Гай увидел ее, как у него перехватило дыхание, но рядом с ней в тени стоял, прислонившись к стене, кто-то еще.

Карла метнулась вперед, но Гай уже узнал Марка. Марк тоже узнал его и, похоже, удивился не меньше.

– Как ты сюда попал? – спросила Карла.

Марк пожал плечами:

– Просто… пробрался. Не хотел никого будить.

Гай посмотрел на Александрию, и грудь стиснула ревность. Выглядела она недовольной, глаза блестели, волосы были распущены.

– Как вы оба видите, я хорошо устроилась. Рабы встают до рассвета, так что я хотела бы лечь спать, если вы, конечно, не намерены привести еще и Каберу с Тубруком.

Марк и Гай удивленно смотрели на нее. Девушка, похоже, и впрямь разозлилась.

– Нет? Тогда спокойной ночи.

Она кивнула им, поджав губы, и тихо закрыла дверь.

Карла осталась стоять, разинув от изумления рот и не зная, как извиниться.

– Что ты тут делаешь, Марк? – сердитым шепотом спросил Гай.

– То же, что и ты. Подумал, что ей может быть одиноко. Откуда я знал, что́ у тебя на уме?

Одна за другой стали открываться двери, и женский голос тихо спросил:

– Все в порядке, Карла?

– Да, дорогая. Спасибо, – прошипела в ответ служанка. – Послушайте, она легла спать. Предлагаю вам обоим последовать ее примеру, пока весь дом не собрался посмотреть, что тут происходит.

Друзья хмуро кивнули и вместе пошли по коридору. За спиной у них Карла накрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться, пока они не исчезнут из вида. Это ей почти удалось.

Как и сказала Александрия, за два часа до рассвета дом Мария внезапно ожил. Рабы растапливали кухонные печи, открывали окна, вешали на стены факелы и погружались в обычную суету, разнося солдатам подносы с едой и полотенца. Тишину предрассветных сумерек нарушили крики и грубый мужской смех. Гай и Марк проснулись с первыми звуками, Тубрук сразу после них, а вот Кабера вставать отказался.

– Зачем так рано? Всего-то дел – тунику надеть и до ворот дойти. До рассвета еще добрых два часа.

– Ты можешь умыться и позавтракать, – сказал Марк. Сна в его глазах не осталось ни капли.

– Я мылся вчера, а ем до полудня мало. Оставьте меня в покое. Убирайтесь.

Марк так и сделал, присоединившись к остальным. Они поели хлеба с медом, запив его горячим пряным вином.

О событиях прошлой ночи ни один, ни другой не обмолвились ни словом, и оба чувствовали возникшее между ними напряжение. За столом то и дело возникали неловкие паузы, заполнявшиеся прежде веселой болтовней.

Первым не выдержал Гай.

– Если ты ей нравишься, я мешать не стану, – заявил он громко и четко.

– Очень благородно с твоей стороны, – с улыбкой ответил Марк и, допив вино, пригладил ладонью волосы рукой и вышел из комнаты.

Тубрук взглянул на Гая и, увидев выражение его лица, коротко хохотнул и вышел следом.

Свежий и отдохнувший, Марий вышел в зал, громыхая подкованными железом сандалиями. В доспехах он выглядел еще внушительнее. Марк поймал себя на том, что присматривается к его походке, выискивая слабости, как перед поединком. Может, опускает раненное когда-то плечо или бережет слабое колено? Ничего такого. Пожалуй, единственная его слабость – отсутствие детей. Интересно, кто из них бесплоден – Марий или Метелла? Боги капризны, и все же эта шутка слишком жестока: щедро одарив мужчину, лишить его возможности передать все это потомкам.

На Марии был бронзовый нагрудник и длинный красный плащ, на поясе висел простой легионерский – правда, с серебряной рукоятью – гладий, а загорелые ноги частично закрывала кожаная латная юбка. Двигался Марий на удивление легко для своего возраста, и глаза его блестели от волнения или возбуждения.

– Вижу, вы уже встали. Пойдете с моими людьми?

Глубокий, ровный голос не выдавал волнения.

Гай улыбнулся, радуясь, что не пришлось спрашивать самому.

– Мы все пойдем, с твоего разрешения… дядя.

Марий кивнул – такое обращение пришлось ему по душе.

– Конечно. Только держитесь сзади. Развлечение это опасное, как бы все ни обернулось. И еще одно: города вы не знаете, и, если придется разделиться, возвращаться в этот дом может быть опасно. Найдете в общественных банях Вальцина. Бани до полудня закрыты, но вас он впустит, если назовете мое имя. Понятно?

Марк, Гай и Тубрук переглянулись, ошеломленные тем, с какой скоростью развиваются события. При этом по крайней мере двое из них испытывали приятное волнение. Вслед за Марием они вышли во двор, где полководца терпеливо ждали его люди.

Кабера присоединился к ним в последнюю минуту. Глаза его были ясны, взгляд цепок, как всегда, но на щеках и подбородке пробилась седая щетина. Марк ухмыльнулся – Кабера в ответ нахмурился. Гай присмотрелся к стоящим впереди легионерам. Все загорелые и темноволосые, они держали в левой руке прямоугольные щиты, каждый из которых был украшен сделанной из латуни эмблемой Мария – тремя пересекающимися стрелами. В этот миг Гай понял, о чем говорил Марий. Это – солдаты Рима, готовые защищать город, но верные знаку на своем щите.

Все стояли молча и ждали, когда откроются большие ворота. Из тени вышла Метелла и поцеловала Мария. Он ответил горячим поцелуем. Солдаты смотрели на это бесстрастно, не разделяя бодрого настроения командира. Потом Метелла повернулась и поцеловала Гая и Марка. К своему удивлению, они заметили, что