От неожиданности она вздрогнула и ответила не сразу.

— В Мордовии, — тихо ответила она, наклоняя голову.

— Давно у него была?

— В прошлом месяце, — чувствовалось, что ей тяжело и неприятно говорить об этом при всех, но она преодолевала себя, чтобы окружающие не подумали, будто она стыдится своего мужа.

— Не близкий путь-то?

— Двое суток на перекладных добиралась, с сумками в руках. Сначала поездом, потом на автобусе, а в конце и вовсе пешком. Обещали три дня в общежитии дать, да в последнюю минуту передумали. То ли он проштрафился, то ли что-то в колонии случилось, не знаю, — ее голос дрогнул, она быстро опустила глаза, но справилась с собой. — Дали нам три часа в комнате свиданий вместе с охранником. Мы за столом сидим, а охранник сбоку.

В общем, поглядели мы с ним друг на друга, помолчали, и я назад отправилась.

— А детям ты что объясняешь? — допытывался Виктор. — Что в командировке?

— Вам-то какое дело?! — сорвалась она. — Не вру, не беспокойтесь! Правду я им говорю! Я всегда правду говорю! Только никак не пойму, вам это зачем?

По рядам забастовщиков прокатился сочувственный ропот. Допрос, устроенный ей Виктором, они считали бестактным. Впрочем, Виктора их мнение теперь мало заботило. Он возвращался в свое обычное, глумливо-угрюмое расположение духа.

— Так, на всякий случай, — ответил он неопределенно. — Может, когда меня посадят, туда же отправят. А что? Запросто! К своему поедешь, глядь — и меня навестишь.

— На жалость бьете? — сузила она черные глаза.

— Зачем мне твоя жалость? — проворчал он, поправляя задравшийся воротник пальто. — Ты мне лучше пирожков привези. С капустой, ладно? Я с капустой люблю. Можно еще с картошкой и грибами. Только, гляди, мухоморов мне не напихай.

— Тюрьмой не шутят, — проговорила она очень серьезно.

— А я и не шучу, — усмехнулся он. — Вы ведь сами жалобы повсюду настрочили о том, как я ворую, а с вами не делюсь. В первую голову — в налоговую полицию, да? Генералу Лихачеву лично в руки. Небось, требуете меня немедленно за решетку отправить да срок мне навесить подлиннее, — он посмотрел на них с добродушным презрением, словно поймал на мелком проступке. — Вы, кстати, там все перечислили? Про бабушку-то Ишут-кинскую написали, которую я давеча изнасиловал?

Никто ему не ответил. Их молчание подтверждало его правоту. Он окончательно развеселился.

— Вот о чем вы мечтаете?! Как я, значит, буду в тайге лес валить, а к вам явится Дед Мороз с мешком подарков. И зарплату повысит, и курорты организует, и родственников ваших на свободу выпустит, и заодно очки этому крючкотвору починит, — он кивнул на старичка, и тот поспешно спрятал очки в карман. — А вдруг нет? А ну как вместо Деда Мороза Бармалей придет? Тогда что?

Забастовщики не сводили с него настороженных взглядов. Виктор лукаво им подмигнул. Он вел себя как человек, знающий некий секрет.

— Какой еще Бармалей? — подозрительно осведомился Ишуткин. — Ты о ком говоришь?

— Да о новом хозяине! О собственнике, который мне на смену появится! А ты думаешь, что если у нас компанию отнимут, то тебе отдадут? — засмеялся Виктор. — Дурак ты, Ишуткин! Эх, и дурак! И чего я только с тобой здесь время теряю?

Уверенность Виктора сбила Ишуткина с толку.

— Пусть ее государство назад заберет, — пробормотал он. — Не закроют же нас! Все же мы нефть добываем.

— Я тоже нефть добываю, и что с того? — резвился Виктор. — Государству эта компания не нужна, оно уже один раз ее продало, нам с Храповицким. Если придется, то продаст и в другой раз, кому-то еще. По-твоему, новые владельцы обязательно лучше нас будут? Или ты всю оставшуюся жизнь собрался с хозяевами воевать? Боюсь, не получится у тебя. Даст тебе однажды какой-нибудь директор пинка под зад и вылетишь ты с родного производства. Да и не один ты.

Виктор хмыкнул в сторону остальных, давая понять, что их он тоже считает весьма подходящими кандидатами на получение прощальных пинков. Забастовщики беспокойно заморгали, обдумывая эту новую угрозу. Ишуткин, не зная, что ответить, набычился и с силой уперся волосатыми руками в крышку стола.

— Да не верьте вы ему! — крикнул он наконец. — Врет он все!

— Ага, — подтвердил Виктор. — Вы Ишуткину верьте. Что он вам пообещал? Что вам государство мою компанию подарит и его директором сделает? А он вас всех начальниками назначит? Хорошая идея. Предлагаю за это выпить. Наливай, Карпов!

И, не дожидаясь Карпова, он сам взял бутылку и принялся разливать водку по чашкам. Однако оробевшие заговорщики не двигались с места, переводя глаза с Виктора на Ишуткина, а с Ишуткина — на Рогову. Но та лишь хмурилась и сосредоточенно кусала ноготь.

— Ишуткин, ты-то хоть со мною выпей, — воззвал к нему Виктор. — Ты, кстати, не думал еще, в чьем кабинете сядешь? В моем или у Храповицкого?

— Я в начальники не рвусь! — огрызнулся Ишуткин.

— А жаль, — вздохнул Виктор. — Хороший бы из тебя был директор. Красивый. Ну, хоть за то выпей, чтобы меня поскорей посадили.

— А вот за это — с радостью! — уцепился за его слова Ишуткин. — Хоть целый литр!

— А не упадешь с литра-то? — подзадоривал Виктор. — А то потом тащи тебя.

Доведенный до белого каления его издевками, Ишуткин вскочил и сгреб со стола чашку.

— Давай! — крикнул он. — Чтоб таких, как ты, каждый день сажали!

— Не таких, как я, — Виктор весело погрозил ему пальцем, — а именно меня. Чтобы вломили мне лет пятнадцать, строгого режима. Да с конфискацией! Эх, сгину я в вечной мерзлоте, как мамонт! Вперед, Ишуткин!

Он стукнул своей чашкой о чашку Ишуткина с такой силой, что они чуть не разбились. Водка от удара расплескалась на стол. Ишуткин рывком поднес чашку к губам, намереваясь опрокинуть ее, но Рогова его опередила. Она успела схватить его за руку.

— Стой! — воскликнула она. — Не пей!

Ишуткин поперхнулся водкой и сморщился, оторопело глядя на нее.

— Нельзя пить за такое!

— Это почему же? — осведомился Виктор, недовольный тем, что она сорвала ему мизансцену.

— Нельзя, — твердо повторила она.

Она осторожно разогнула стиснутые пальцы Ишуткина, забрала у него чашку с водкой и, поставив на стол, отодвинула подальше.

— Не будет он за это пить. И никто из нас не станет, — сказала она Виктору.

— Тогда я сам за это выпью! — объявил Виктор, поднимая свою чашку.

— Не советую, — холодно остановила его Рогова. — А то вдруг сбудется? Это ведь здесь вам легко храбриться, когда вокруг ваши помощники стоят, — она кивнула на нас с Карповым. — Тут все вам нипочем. А когда в столыпинский вагон засунут да вместо вашей охраны конвой встанет, сразу другая жизнь начнется. Там уж не до рисовки. В лагерях, Виктор Эдуардович, и не таких ломают. Нагляделась я там. Врагу не желаю туда попасть.