А чего именно она заслуживает? Она лгала и даже воровала. Она устроила чудовищный обман, ввела в заблуждение свет, притворившись той, кем она никогда не будет.

Для человека, который всегда чувствовал, что внешний вид Софи не отдает должное ее внутреннему миру, сейчас могло наступить отрезвление: возможно, одно всегда соответствовало другому. Возможно, внутри она такая же серенькая и ничтожная, как и снаружи. Возможно, она заслужила как раз то, что получила. То есть ничего.

Вулф продолжал свои комплименты, а потом замолчал и вперил горящий взгляд в Софи. Бедняжка, он выглядел так, словно был не в себе. Софи представила, что сама могла оказаться в таком положении. Ужасно! Вздохнув, она попробовала высвободить руку из цепких пальцев Вулфа, пока та совсем не затекла.

– Сэр, боюсь, что вы действовали под влиянием ошибки.

Какие нелепые слова, слабые, бездушные, но что еще она могла сказать? Сам смысл ответа приведет его в отчаяние, уж это Софи понимала всем сердцем. Так что не имело особого значения, в какие именно фразы она облечет свой отказ, но все же Софи постаралась как можно мягче выразить свою мысль.

– Вы очень хороший человек, мистер Вулф. Наше общение доставило мне огромное удовольствие. – Разумеется, это было сильным преувеличением, но пусть будет так. – Я испытываю к вам самое глубокое уважение…

– О, моя дорогая! – Вулф притянул девушку к себе, его сильные руки так легко преодолели ее сопротивление, что Софи не поняла, заметил ли он его вообще.

– Мистер Вулф! – Софи начала вырываться по-настоящему, но он удержал ее без труда. Софи никогда не приходилось меряться силой с мужчиной, и ее потрясло, как легко он справился с ней. – Мистер Вулф, пустите… меня!

Его рот приблизился к ее губам, он прижал ее к спинке сиденья и придавил своим весом. Софи оказалась в ловушке.

Грэм натянул поводья замечательного жеребца, одолженного у Сомерса Бут-Джеймисона. Конь не сбавлял скорость, пока Грэм искал дорогу и путал повороты. Наконец фаэтон показался впереди. В лунную ночь его задние фонари были прекрасно видны.

Грэм спешился, привязал лошадь в нескольких ярдах позади экипажа и двинулся вперед. Внутри он никого не увидел – неужели он неправильно оценил этого Вулфа и Софи в полной безопасности отдыхает в Брук-Хаусе?

Шорох, негромкий вскрик. Напряженный, полный страха голос Софи:

– Прекратите!

И звук, который ни с чем не спутаешь, – удар кулака по костям и плоти.

– Софи! – Грэм не заметил, как перешел на бег, и опомнился, только когда через мгновение навалился на мужчину в коляске и отвел кулак, чтобы врезать мерзавцу по носу… по разбитому носу?

Пораженный, он обернулся к Софи, которая изумленно на него смотрела и от боли трясла правой рукой.

– Откуда ты взялся? – Она попыталась согнуть пальцы и сморщилась.

У Грэма подкосились колени, он выпустил из рук воротник Вулфа, которого держал за шкирку, и обессилено упал на мягкое сиденье рядом с Софи. Переводя взгляд с невредимой Софи – если не считать разбитых косточек на руке – на окровавленного Вулфа, Грэм увидел, что тот прижимает платок к разбитому носу. Глаза негодяя поблескивали, но было слишком темно, чтобы понять, что за чувство в них отражалось. Зато Грэм знал, что его собственные глаза должны выражать уважение, которое он испытал к Софи.

– Ты защищала свою честь.

Софи пожала плечами.

– Мистер Вулф потерял контроль над своими чувствами. – Девушка сердито взглянула на спутника. – Мне очень жаль, сэр, но вы ведь никак не хотели меня услышать.

Вулф осторожно принял сидячее положение и сверкнул глазами на Грэма.

– Я не хотел ничего дурного, – глухо пробормотал он.

Грэм ни на мгновенье ему не поверил, но Софи просто махнула рукой.

– Я знаю. Но серьезно, сэр, даже если бы я отвечала на ваши чувства, мне все равно не понравились бы приставания в открытом экипаже на темной дороге.

При этой фразе у Грэма невольно возникла перед глазами картина, как к ней пристают в закрытом экипаже…

Ладно, с разбитым носом – потом. Грэм посмотрел на свою храбрую, самоуверенную Софи.

– Тебе нужно еще кого-нибудь избить нынешней ночью, мой нежный цветочек, или с этим на сегодня покончено?

Она было ответила ему веселой улыбкой, но потом состроила мрачную мину.

– Грэм, ты что думаешь, я с тобой опять разговариваю?

Он вздохнул.

– Я знаю, ты сердишься. Но думаю, сейчас важнее, чтобы я благополучно доставил тебя в Брук-Хаус.

Вулф кивнул:

– Я просил ее выйти за меня замуж!

Грэм не верил своим ушам.

Софи посмотрела на человека, скрюченного в тесном пространстве на полу фаэтона, потом перевела взгляд на Грэма и нахмурилась.

– Ну, в чем дело? – спросил Грэм, который устал от бешеной скачки и считал, что пора домой.

Софи потерла разбитую руку.

– Я пытаюсь понять, кто из вас – меньшее зло.

Грэм задохнулся от негодования.

– Не говори глупостей!

Софи ответила ему гневным взглядом.

– Мистер Вулф не сделал ничего, чего не делал бы ты, и при этом со значительно более благородными намерениями.

– Но я… – Грэм словно споткнулся. Что он собирался сказать? «Я хочу жениться на тебе?»

Невозможно. Нечего ему сказать. И Софи прочла это в его глазах. Выражение ее милого лица снова сделалось закрытым и холодным.

– Я поеду домой с мистером Вулфом.

– Разумеется, мисс Блейк, – кивнул Вулф.

Грэм собрался было еще разок двинуть этому типу по носу. «Хитрый мерзавец». Нет, Грэм не доверил бы ему и бумажку в полфунта, не говоря уж о таком сокровище, как Софи. Не произнеся ни слова, он выпрыгнул из фаэтона на землю.

Софи выглянула и крикнула вслед:

– Грэм, не расстраивайся…

Но Грэм разрубил этот гордиев узел очень просто: обошел экипаж сзади, вытащил из него Софи, перекинул ее через плечо и, не слушая возмущенных криков, отправился к взятому взаймы жеребцу.

Софи колотила его по спине, лягалась и даже кусалась, но Грэм крепко держал ее кисти, а плотная ткань сюртука спасла от ее зубов.

С Вулфом он разберется потом.

Тот как раз вскочил на ноги и, как видно, собрался в погоню.

– Иденкорт, ты скотина! Сейчас же поставь леди на ноги или будешь отвечать перед законом!

Грэм резко обернулся, отчего Софи издала очень нехарактерный для нее звук – взвизгнула, как обычная кисейная барышня. Глядя прямо в глаза негодяю, который пытался обидеть его женщину, Грэм отчетливо произнес: