– Как это было, Стейси? – неожиданно спросил Кевин. – Я хочу сказать, как ты училась в школе?

Вуд хотела было отпустить какое-нибудь едкое замечание, но увидела, что веселые искорки у него в глазах сменились искренним любопытством.

– Было очень тяжело, Кевин, – честно призналась констебль. – Меня окружали две группы людей. Одни сторонились меня из-за цвета моей кожи; другие были со мной милы, тоже из-за него. Они хотели убедить меня и себя, что это не имеет значения. И часто ждали благодарности за то, что «им по барабану», – Стейси вздохнула. – Любой, кто хоть чем-то выделяется из толпы, сразу становится мишенью для задир.

Ей не хотелось вспоминать обо всем этом. А потом ей неожиданно пришла в голову новая мысль.

– Скажи, ты был толстым ребенком? – спросила она.

– Еще бы! – кивнул Доусон.

– Тогда, наверное, ты в какой-то степени поймешь, что я имею в виду. И как ты сам решил эту проблему?

– Похудел, – негромко ответил сержант, начиная кое-что понимать.

В ответ Стейси подняла одну бровь. Никакая диета не могла изменить цвет ее кожи.

– Я тебя понял, – улыбнулся Кевин, хотя сначала на его лице промелькнула грусть.

Однако, несмотря на то, насколько приятен оказался его неожиданный визит, девушке не терпелось вернуться к компьютеру Джастина. Она мельком взглянула на свои часы.

– Черт тебя побери совсем, Стейс! Ты что, учишься изысканным манерам у босса? – поинтересовался ее собеседник.

– Да нет, я не хотела…

Но хотела Вуд именно этого, и Кевин это знал.

– Значит, мир? – доброжелательно спросил он.

– Да, Кев, мир.

– Ладно. Тогда до завтра. – Сержант похлопал Стейси по правому плечу.

Она ничего не ответила – в следующий миг он уже исчез.

Для Доусона расизм так же примитивен, как черно-белый негатив. Есть только два варианта: да или нет, фанатик или нет. А вот объяснение, что между двумя этими крайностями существуют оттенки серого, займет слишком много времени. Которого сейчас у нее нет.

Стейси открыла крышку, и на экране компьютера снова появился запрос на пароль.

Внезапно ей пришло в голову, что многие люди используют имена любимых вместо своего собственного.

Она попробовала варианты с именем матери Джастина и датой ее рождения.

Ничего.

То же самое она попробовала с именем его отца.

И опять мимо.

Потом Вуд набрала имя его сестры.

Так же безрезультатно.

Неожиданно она заметила, что кафе опустело. Присцилла управлялась с ведром воды и шваброй.

Тогда Стейси попробовала набрать имя сестры Джастина и дату ее смерти. Экран загорелся. Констебль откинулась на спинку стула.

Бинго. Она получила доступ.

Когда они шли к припаркованным автомобилям, все огни на ферме ярко горели, но это еще больше подчеркивало царившие вокруг грязь и разруху. Ржавые части каких-то механизмов стояли прислоненными к стенам надворных построек, а в десяти футах от дома лежала куча сена, насквозь пропитанная навозом. Повсюду были разбросаны наполовину пустые мешки с кормом для скота.

Полицейская лента была протянута между дождевой трубой на самом доме и деревом в конце подъездной дороги, покрытой щебенкой. Оно стояло приблизительно в десяти футах от того места, где выстрелили в Билли Коули.

Ким всю передернуло от омерзения, когда она увидела жирную крысу, которая спокойно пробиралась сквозь грязь к старому амбару.

– Это место, конечно, – полная задница, но все-таки интересно, Том, почему они не платят ренту вот уже много лет, – с отвращением заметила женщина.

– Точно. Ни фартинга, – согласился с ней Тревис, когда они подошли к коттеджу.

Естественно, Фиона уже ждала их на пороге.

Полицейских задержало плохо припаркованное такси, в которое садился дышащий на ладан старик. К тому моменту, когда Ким смогла выехать со стоянки, Коули уже и след простыл, так что ей хватило времени объяснить отцу все, что он должен будет сказать.

Красный «Ягуар» Фионы был припаркован на самой границе участка, как будто она боялась, что машина может чем-то заразиться на нем.

Стоун это не удивило. Она насчитала возле дома еще шесть транспортных средств: четыре в возрасте от семи до пятнадцати лет и два фургона, на которых приехали криминалисты.

По акценту одного из них инспектор узнала техника-криминалиста Бена, лицо которого скрывала маска. Бен работал с ней во время расследования многих преступлений.

– Привет, – сказала Стоун, подходя к нему в тот момент, когда он доставал из фургона свежую пачку пакетов для вещественных доказательств. – Кто-нибудь вам мешает?

Мужчина снял маску.

– Скорее внимательно наблюдает, – ответил он, кивая на входную дверь.

Ким легко в это поверила.

– Если можно, обратите внимание на нитки, Бен, – попросила она, вспомнив недавнее открытие доктора Эй.

– Без проблем, – ответил криминалист и направился к дому.

– Быстро вы обернулись, – заметила Стоун, проходя в дом мимо бросающей на нее сердитые взгляды женщины.

– Вы не можете просто… – начала было Фиона.

– Нет, можем, – ответила ей детектив. Эта женщина и так уже достаточно долго путалась у них под ногами. Пока они были в больнице, был выдан ордер, и Фиона Коули знала, кто они такие. Объяснять что-то дальше не имело смысла, а кроме того, Ким была уверена, что мисс Коули знает гораздо больше, чем говорит.

Открытая входная дверь вела в темную убогую кухню с небольшим окном в северной стене. Простые прямоугольные настенные шкафы были плохо покрашены. На двух дверях все еще оставались деревянные панели, как будто кому-то неожиданно пришла в голову мысль, что все попытки модернизировать помещение – это пустая трата времени.

Громадная печь «АГА»[65] занимала всю стену напротив окна. Инспектор не знала, работает ли она, потому что на ней стояли электрический чайник и банки с чаем. Здесь же приткнулась походная кухня, вся заляпанная фасолью. Черный пластиковый бак для мусора, из которого вываливались прямо на пол обертки от бургеров и коробки из-под пиццы, занимал весь угол кухни. Запах несвежей пищи был несколько лучше всепроникающего аромата сырой плесени, который заполнял весь дом.

Стоун повернулась к Фионе, которая стояла прямо у нее за спиной.

– Если не возражаете, дайте ваш адрес Тревису, – сказала детектив. – Позже он может нам понадобиться.