Выбор этой стратегии обусловил тактику. Украинцев не убедила униформа без знаков отличия и отсутствие маркировки на вооружении и технике. Замысел состоял в том, чтобы создать условия для телевизионной драмы о героических “шахтерах и трактористах”. Россиянам предложили поверить в невероятное: что вооруженные люди на телеэкране – не их собственные военные, а разношерстное местное ополчение, воюющее с нацистским режимом (поддерживаемым всесильной Америкой) и защищающее честь украинского народа. Отсутствие же знаков отличия – просто подсказка для следящих за спектаклем российских зрителей, нужная не для того, чтобы фактографически убеждать, а чтобы направлять повествование.

Военнослужащие, играющие роль бойцов “местной самообороны”, вправе применять партизанскую тактику, ставя, таким образом, под удар гражданское население. Это можно назвать обратной асимметрией. Как правило, “асимметричная война” предполагает применение нетрадиционной тактики партизанским отрядом или террористической группой при столкновении с превосходящими силами регулярной армии. В случае же вторжения на Украину сильнейшая сторона конфликта пожелала предстать слабейшей стороной и применить ее (то есть партизан и террористов) приемы. С самого начала вторжения российская армия сознательно нарушала правила ведения войны. Путин это одобрил. Он даже отрицал, что вторжение началось. 4 марта Путин заявил, что российские солдаты будут использовать гражданское население как живой щит: “И пускай попробует кто-то из числа [украинских] военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади. Не впереди, а сзади. Пускай они попробуют стрелять в женщин и детей”.

К марту 2014 года сражение за Крым окончилось убедительной победой России. Последовала интервенция на юго-востоке Украины. Во время этой второй кампании неправдоподобное отрицание снова испытало преданность россиян и отвагу журналистов, а обратная асимметрия снова придала несправедливой войне ореол жертвенности. Два этих приема закрепили “политику вечности”, в рамках которой факты уступают требованию, что нет и не будет ничего, кроме козней чужаков и нашего законного отпора им. Путин при содействии Суркова увлек россиян в циклическое время, где обитает вечно обороняющая себя страна.

“Вечность”, выбирая определенные события в прошлом, делает их моментами праведности и устраняет время между ними. В период войны с Украиной российские лидеры уже обозначили два таких “опорных момента”: крещение Владимира (Вальдемара) в 988 году (якобы навсегда сделавшее украинцев и русских одним народом) и нападение Германии на СССР в 1941 году (каким-то образом превратившее протестное движение на Украине в фашистское). Чтобы оправдать интервенцию на юго-востоке Украины, Путин в апреле 2014 года определил третий “опорный момент” в прошлом: 1774 год. Тогда Российская империя, нанеся поражение туркам, присоединила Северное Причерноморье (теперь это отчасти территория Украины). Эти земли в XVIII веке были названы Новороссией. Применение Путиным этого термина позволяет позабыть о нынешних российском и украинском государствах и завести разговор о старинных правах. Применительно к “Новороссии” агрессором представала Украина, занимавшая и некогда российские (и поэтому навечно российские) земли. Радикальное переосмысление предмета позволило россиянам и наблюдателям позабыть об актуальном: за двадцать два года сосуществования Российской Федерации и Украины Москва ни разу официально не пожаловалась на притеснение русскоязычных украинцев.

Большинство россиян не слышало о Новороссии (в новейшем значении слова) до марта – апреля 2014 года, когда Сурков и Дугин стали распространять это понятие, а Путин сделал его частью государственной политики. Территория Новороссии XVIII века отличается от перечисленных Путиным, а за ним и российскими СМИ, украинских регионов: Автономная республика Крым, а также Донецкая, Луганская, Харьковская, Днепропетровская, Запорожская, Николаевская, Одесская и Херсонская области. При этом исторически понятие имело иной смысл, нежели вложенный Путиным: Екатерина II рассуждала о “Новороссии” во многом так же, как английские колонизаторы говорили о “Новой Англии”, “Новом Южном Уэльсе” и т. д. В империалистическую эпоху “новыми” считались территории, населенные народами, отличными от колонизаторов. “Новый” означало, что определенный регион не всегда принадлежал империи – и не всегда будет ей принадлежать: англичане уже не распоряжаются Новой Англией и Новым Южным Уэльсом, а Новороссия уже не часть Российской империи.

Украина в 2014 г.

Когда в марте 2014 года Сурков и Глазьев попытались организовать на юго-востоке Украины вооруженные мятежи, на телеэкранах появились карты “Новороссии”: захват этой территории отрезал бы Украину от черноморских портов и сухопутным путем позволил соединить уже занятый Крым с территорией Российской Федерации.

В марте в граничащих с Украиной Белгородской и Ростовской областях стали сосредотачиваться части российской армии. Замысел (сообразующийся с февральскими планами Москвы) был таков: организация вооруженного захвата зданий областных администраций еще в восьми областях Украины, что дало бы сепаратистам возможность объявить об их отделении и тем самым развалить страну изнутри.

Весной 2014 года российские политтехнологи вернулись на Украину. После Крыма Москва поставила другую задачу: гораздо шире понимаемое владычество над юго-востоком Украины. Ответственным за политические образования, которые собралась субсидировать Россия, сделали Александра Бородая. Он объяснил, что на Украине “мы боремся за глобальную русскую идею”. Игорь Гиркин (приятель Бородая, которому поручили возглавить военную операцию на юго-востоке Украины) в апреле 2014 года появился в Славянске. Официальная Москва отрицала, что имеет отношение к Бородаю и Гиркину, а также что эти двое вообще находятся на Украине. Подчиненным Гиркина из ГРУ наскучило это опровергать. 17 апреля устроившие полевой штаб в Славянске российские военнослужащие раздраженно заявили местным жителям, которые поверили российской пропаганде: “Мы спецназ ГРУ!”

Тем временем украинское государство находилось под громадным давлением. Крым оккупирован. На юго-востоке – иностранные солдаты. Одна часть общества ждет многого от революции, другая часть – ее отвергла. Должны быть проведены президентские выборы. Но и в этих условиях попытка России отторгнуть “Новороссию” к лету провалилась. В марте и апреле инспирированные россиянами мятежи в областных центрах Украины почти везде не достигли успеха. Как правило, когда россияне и их местные пособники пытались захватить здания администрации, не происходило ровным счетом ничего. Да, жители юго-восточных областей Украины считали своим родным языком скорее русский, а не украинский. Да, они с большей вероятностью голосовали в 2010 году за Виктора Януковича и с меньшей – стояли на Майдане. Все это, однако, не означало, что они одобряют российские притязания или смену режима извне.

После аннексии Крыма “Новороссийская” кампания увенчалась успехом лишь в двух из восьми намеченных Москвой областей – в Луганской и Донецкой, – да и то не на всей их территории. В этих областях (регионе, называемом Донбассом) имеются месторождения угля, который России не нужен, однако обе они граничат с Российской Федерацией, и в решающие моменты местные олигархи колебались. Попытки россиян закрепиться в представляющих для них гораздо больший интерес областях, например в Харьковской, Одесской и Днепропетровской, провалились. Харьков и Одессу россияне считали центрами русской культуры, а Днепропетровск – это узел военно-промышленной интеграции двух стран. Днепропетровск стал центром сопротивления российскому вторжению при новом губернаторе Игоре Коломойском, назначившем награду за головы российских солдат. Хотя и в Харькове ненадолго подняли российский флаг (это сделал молодой россиянин, любящий влезать на здания и делать селфи), власти в тот же день вернули себе контроль над зданием областной администрации. Не привела ни к чему попытка штурмовать администрацию и в Одессе.