Видимо, эти слова Криса не убедили.

– А почему же тогда она его всюду видит?

– Потому что тоскует по нему. – Кейти прижала ладонь к щеке брата, чтобы заставить его посмотреть на нее. – Разве тебе папа никогда не мерещится?

– Но он-то не оживший мертвец!

– И в твою школьную столовую он не ходит.

Крис отвернулся.

– Ты этого не знаешь!

– Вот что я точно знаю: если будешь все время ныть про отца, то разозлишь маму куда быстрее, чем если мы уедем на день в маленькое путешествие. Так что давай попробуем договориться и не выдадим кое-какие секреты.

Крис взглянул на сестру так хмуро, что Кейти поняла: будет непросто.

– Мама велела мне написать ей сообщение, если мне станет лучше.

– Начнем с того, что ты и не заболел вовсе!

Господи боже! И так было непросто решиться на эту поездку, а тут еще Крис со своими заморочками.

– Хорошо, напиши ей. Скажи, что ты встал и делаешь уроки, а потом выключи телефон. Все будет нормально. Мы быстро вернемся домой, ты и не заметишь, как время пройдет.

– А если мы встретим каких-нибудь страшил?

– Тогда ты их всех победишь.

Крис вытаращил глаза.

Кейти расхохоталась:

– Ничего плохого не случится. Ну что еще может произойти? Отец нас бросил, наша мама – диктатор, Мэри все на свете забывает, мы с тобой – фрики. Разве что-то может быть хуже?

Кейти старалась держаться. Новое для нее ощущение уверенности пришло этим утром, как прилив, но вот-вот должно было отхлынуть, и она знала, что снова будет задыхаться от волнения. Но она больше не желала бояться.

Она взяла брата за руку.

– Этот чемодан почему-то очень важен для нее. Ты только представь, что может в нем лежать… может быть, там несколько тысяч фунтов!

Бросив последний взгляд на табло, Кейти повела брата туда, где сидела Мэри. Оставалось две минуты до отправления поезда.

– Найдем этот чемодан, и, может быть, вся наша жизнь изменится. Мама сможет бросить свою дурацкую работу, купит где-нибудь большущий дом, а мы пойдем в новые школы и на каникулы будем уезжать в экзотические страны, накупим гору одежды, заведем новых друзей… У нас начнется классная новая жизнь!

Крис глянул на сестру с сомнением.

– А как же папа?

– А он бросит свою подружку и, конечно, будет жить с нами в этом огромном особняке. Просто фантастика, как здорово все может сложиться.

Крис начинал верить сестре.

Кейти крепче сжала его руку.

– Ну что тут неправильного – отвезти Мэри в ее квартиру, чтобы она взяла свой чемодан? Если бы мама так не психовала по любому поводу, я бы ей все рассказала.

– А если в чемодане окажется что-то хорошее и полезное, мы сможем ей сказать?

– Она будет в восторге. А мы окажемся героями.

Возможно, дело было в движении с большой скоростью, но как только они сели в поезд, Мэри стала такой счастливой и довольной, какой Кейти ее ни разу не видела. Она смотрела в окошко на пролетающие мимо поля и вздыхала от радости, когда их сменяли ряды ступенчатых домов с садиками на задних дворах. Здания тянулись вниз до самой железной дороги, а за ними последовало несколько мостов, по которым в обоих направлениях шли поезда.

– Вы только посмотрите на все эти вагоны! – воскликнула Мэри. – Ведь все они откуда-то едут!

Кейти улыбнулась.

– Здорово куда-то ехать, правда?

– Засидишься надолго на стуле, моя девочка, а потом можно и не встать.

– На самом деле я думала стать кочевницей. Может, никогда не вернусь домой.

Мэри расхохоталась:

– Вот это я понимаю!

Крис легонько стукнул своей ногой по ноге Кейти, дав ей понять, что не одобряет весь этот разговор, но, надо отдать ему должное, промолчал.

Кейти представила себе, как это будет, если доехать на этом поезде до конечной станции. Небо раздвинется, горизонт расширится, и они окажутся в совершенно новом месте. Они могли бы измениться и начать жить так, чтобы одно приключение сменяло другое.

Может быть, сказалось то, что они ехали, а не шли, но Мэри почувствовала, что игра в воспоминания ей дается сложнее. Сегодняшней темой были маленькие дети, и Мэри захотелось подумать о том, как она держит на руках свою спящую дочурку, о ее теплой макушке, от которой пахнет молоком, о ее мудром маленьком личике, о ручках, похожих на морские анемоны, и пальчиках, напоминающих крошечных креветок.

Но ей мешали Пэт и отец.

Вот отец. Он ведет себя с ней все холоднее, доводит Мэри своим молчанием и короткими записками.

«Когда ты уедешь?»

«Тебе нельзя здесь оставаться».

«Не желаю видеть тебя под моей крышей».

А вот Пэт со своими планами, твердо решившая найти выход. Бедняжка, она даже сходила в депо, чтобы узнать адрес Роберта, но выяснила только то, что Мэри уже было и так известно: он разорвал контракт с железной дорогой и вернулся к жене.

«Что и требовалось доказать, – вздыхает Пэт. – Ему хоть бы что. Поматросил и бросил».

Через два дня после рождения Кэролайн Мэри все еще продолжает знобить. Дрожь колотит ее даже тогда, когда она, закутанная в одеяло, лежит в кровати, рядом с которой стоит электрический обогреватель.

– Это шок, – вздыхает Пэт.

Она приносит Мэри суп и сладкий чай, натирает спину ментолом, кладет к ногам горячую подушечку, дает понюхать что-то ароматное, пахучее из флакончика, чтобы «прочистить голову», и уносит ребенка на несколько часов, чтобы Мэри могла отдохнуть и поспать.

– Может быть, мне станет лучше, когда у меня появится молоко, – шепчет Мэри.

Но молоко не появляется. Вернее, его слишком мало. Совсем недостаточно, и ребенок плачет, просит еще и еще. А Мэри продрогла до костей и чувствует малейшее дуновение ветра.

– Придется кормить из бутылочки, – говорит Пэт.

Но Мэри этого не хочет. Она дала клятву любить этого ребенка. Она с трудом встает с кровати, находит носки и шлепанцы, надевает халат поверх ночной рубашки и натягивает на голову вязаную шапочку. Устраивает в кресле рядом с обогревателем гнездышко из подушек и садится туда. Она накрывает плечи одеялом и снова пытается покормить свое дитя грудью.

Небо за окном в белых облаках, пышно цветет вишневое дерево. Всякий раз, когда налетает ветер, лепестки падают на траву, и Мэри представляет себе свадьбу. Но это не помогает.

Молока у нее очень мало, оно жидкое и какое-то сероватое. Проходит несколько минут, и Кэролайн начинает сердито плакать. Мэри прижимает дочку к себе.