litbaza книги онлайнРоманыКоролева эпатажа - Елена Арсеньева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 75
Перейти на страницу:

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — холодно ответила Екатерина.

Ей было страшно. Но горе, которое она испытывала от известия о смерти Багратиона, пересиливало этот страх. И почемуто вспомнилось, как князь Петр стыдил ее, говорил, что своими тщеславными замыслами она причинит вред стране…

«Он мертв… Я его больше не увижу. Он мертв…»

— Всю свою жизнь я старался не причинять вам боли, Катрин, — продолжал говорить Александр. — Я знал обо всех ваших замыслах. Обо всех ваших безмерно амбициозных планах! И все же я щадил вас. Вы моя сестра, и я не хотел новых обвинений в свой адрес. В 1801 году я и так наслушался их чрезмерно много, вы понимаете? Но сейчас для меня ничто не имеет значения, кроме спасения России и победы над Наполеоном. По сравнению с этим ваша жизнь не стоит ни гроша. Она не значит ничего, если только вы не поклянетесь мне, что, начиная с этой минуты, вы будете верны мне. Дайте мне клятву, Екатерина, и этим вы спасете себя. Багратион умер за Россию. Умер в мучениях, — грубо добавил он. — Не забывайте об этом, помните, что сорок тысяч наших солдат умерли вместе с ним, чтобы защитить Москву от Наполеона.

— В мучениях? — повторила Екатерина, и рот ее задрожал от горя.

— Он оставался живым несколько дней, — рассказывал Александр. — Вы никогда не были на поле битвы, а я был. Вы никогда не видели умирающих от ран, гниющих от гангрены, криками умоляющих пристрелить их и положить конец их мучениям…

Ей удалось вывернуться из его рук, и она пронзительно закричала:

— Остановитесь, ради Бога, остановитесь! Он не мог так умирать… Он не мог!

— Он умер именно так, — безжалостно отрезал Александр. — Он сражался и умер в то время, когда вы готовили предательство. Но теперь, Екатерина, вы будете сохранять верность. Ради его памяти. Он бы заставил вас дать мне эту клятву.

Господи, как она рыдала! Свирепое животное… Он вспомнил, как ненавидящая Катрин Елизавета называла ее свирепым животным. Теперь она стонала, как раненое животное. И свирепости в этих звуках не было. Она оплакивала себя, свое великолепное тщеславие, свою силу и свою слабость. Единственный раз она проявила слабость — полюбила благородного человека, и эта любовь сейчас обратилась против нее. Она могла предать брата и ждала момента для этого, но предать Багратиона она не могла.

— Успокойтесь, — ласково сказал Александр. — Это вредно для вас и для… вашего сына.

— Петр всегда говорил, что я недооценивала вас, — пробормотала Екатерина, — и оказался прав.

— Он был великим воином и великим патриотом, — отозвался Александр. — Его никогда не забудут. И если вспомнят вас, душа моя, то не изза того, что вы пытались предать своего брата и государя, а изза того, что он любил вас, а вы — любили его.

Екатерина долго смотрела в никуда, храня на лице растерянное выражение, словно пыталась заглянуть в будущее, но не смогла. Потом слабо усмехнулась:

— Вы победили, Александр. Все кончено. Я буду верна вам и клянусь в этом. Начиная с сегодняшнего дня, ваша сестра стала вашей самой верной подданной.

Следует сказать, что она сдержала слово. Но если Екатерина сошла с политической сцены, то отныне каждое ее слово, каждое движение было рассчитано на зрителя и слушателя. Она будет образцовой матерью, женой, вдовой, снова женой — во втором браке она выйдет за Вильгельма Вюртембергского, своего очередного кузена, а после этого — образцовой государыней, преждевременную смерть которой будут оплакивать ее подданные и знающие ее русские. О ней осталось множество откликов, написанных, такое ощущение, не о живом человеке, а о некоей мраморной статуе, на пьедестале которой написано: «Идеал». Редкоредко в ворохе заплесневелых панегириков отыщешь живое слово искреннего восторга или искреннего порицания.

Самую, пожалуй, объективную оценку дала ей Дарья Христофоровна фон Ливен, в ту пору жена русского посланника в Лондоне, сноха приснопамятной Шарлоты Карловны. Она сопровождала Екатерину Павловну во время визита в Лондон — и мгновенно оценила этот, с позволения сказать, фамильный бриллиант. Вот ее слова: «Она была очень властолюбива и отличалась огромным самомнением. Мне никогда не приходилось встречать женщины, которая до такой степени была бы одержима потребностью двигаться, действовать, играть роль и затмевать других». Только женщина может быть столь проницательна.

Однако Екатерина играла не просто ради игры. Ну да, ей до смерти, ну просто невыносимо хотелось, чтобы люди, глядя на нее, думали: «Боже ты мой, какая была бы государыня! Она могла бы стать Екатериной III!»

На счастье, бодливой корове Бог рогов не дает.

Отрада сердца моего

Отрада сердца моего (Анастасия Минкина)

— Господин Талишевский, вы должны меня помнить.

— Как же, как же, господин ген… пардон, сударь, конечно, я вас припоминаю. Мы виделись два года назад по поводу госпожи Шумской, если не ошибаюсь. Тогда у вашего… так сказать, товарища по службе возникли некоторые беспокойства относительно благородного происхождения его… знакомой, да, доброй знакомой госпожи Шумской. Вашего некоторым образом коллегу обижало, что находились недоброжелатели, кои называли ее чьейто там дочкой… конокрада? Кузнеца? Кучера? А впрочем, сие никакой роли не играет, словом, эти глупцы честили ее просто Настасьей Минкиной и нипочем не желали верить в ее дворянство. Ну что ж, нам с вами при помощи известных документов удалось переубедить общественное мнение, коему свойственно было ошибаться, и уверить его в том, что госпожа Анастасия Шумская и ее происхождение заслуживают всякого почтения. Именно так и обстояли дела, если память мне не изменяет.

— Ну что ж, ваша память — верная подруга, что меня очень радует.

— А чему, господин гене… то есть, пардон, сударь, я обязан приятностию нашей новой встречи? Неужели нашлись глупцы, которые решили усомниться в благородности происхождения еще одной прекрасной дамы?

— Таковых глупцов, на счастье, не обнаружено. Другое дело, что теперь подвергается сомнению дворянское происхождение сына госпожи Шумской…

— Ах, так у нее народился ребеночек? Соблаговолите передать мои поздравления счастливой мамаше, господин гене… пардон, сударь.

— Хватит вам заикаться, Талишевский. Можете называть меня генералом или его высокоблагородием, как угодно. В любом случае, надеюсь, ни титул мой, ни имя, ни звание, ни, самое главное, суть нашего разговора не станут известны никакому третьему лицу. Не то гнев моего, с позволения сказать, товарища по службе будет ужасен. От вас не останется даже воспоминания!

— Понимаю, понимаю! Не надо никаких угроз, можете не сомневаться в моей преданности и надежности!

— Вы меня успокоили. Так вот, касаемо происхождения сего дитяти. Что тут можно сделать, господин Талишевский?

— Понимаю… Все понимаю, но… трудная задача, ваше высокоблагородие.

— Ваши труды будут оценены по достоинству.

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?