Несмотря на то что кризис уже миновал, Штырёв очень перетрусил, и состояние его все еще было далеким от нормального.

– Игнат Альбертович, с вами все в порядке?! – Голос Борова зазвенел от неподдельной тревоги, словно он переживал о больном отце.

Немного переведя дух, я слегка отстраненно про себя отметил, что этих двоих связывает нечто более глубокое, чем просто отношения главаря и подчиненного.

– Нет, Борень… ка, хреново мне… – сипло пропыхтел Штырь, – тащите наверх резче, поедем в больни… цу…

Пока парочка уводила внезапно прихворавшего босса, подсвечивая себе путь телефонными фонариками, четвертый подельник тупо метался, не понимая, что ему делать – то ли пойти вместе со всеми, то ли остаться и караулить меня здесь. Это замешательство не укрылось от одного из здоровяков.

– Вагон, никуда не рыпайся, сторожи фраера тут, мы скоро вернемся.

– Хорошо, Чиж, – отозвался тот, – понял.

Надо же… Чиж и Боров. Целый зоопарк тут подобрался…

– Просто кон… чите эту падлу… – подал голос бледный Штырь, пока его уводили отсюда.

– Все будет в лучшем виде, не переживайте… – окончание фразы затерялось где-то в недрах темных лабиринтов неизвестного подвала. И вот мы с Вагоном остались одни. Будь я проклят, если это не посланный мне высшими силами шанс.

Заметив мой пристальный взгляд, изучавший его с отстраненным и холодным интересом, как кошка обычно смотрит на трепыхающуюся под своей лапкой птичку, размышляя, стоит ли выпустить когти сейчас или еще немного поиграться с ней, уголовник занервничал.

– Чё вылупился?! – рыкнул он, пытаясь агрессией скрыть свой испуг и не подавать виду, что мое общество заставляет его сильно нервничать. Он видел, как я говорил с его боссом, и это заставляло его испытывать страх, потому что он ставил себя на мое место и понимал – так ответить Штырю он ни за что бы не смог. Он не видел моей внутренней борьбы и считал, что эта безрассудная смелость и есть мое перманентное состояние.

– Ты боишься.

Это не было вопросом, потому что я читал его эмоции, как открытую книгу.

– Чё-о?! – Бандит подорвался, будто собирался кинуться на меня, но поймав мой твердый взгляд, вдруг замешкался.

– Ты слышал чё. – Я стал пытаться спровоцировать его, чтобы он подошел ко мне ближе.

– Пасть захлопни, а не то…

– Не то что, Вагон? Ты же чмо. Шестерка. Даже сейчас тебя оставили тут, потому что ты негоден на что-то более серьезное. Твой удел – сторожить связанных пленников, и так будет всегда.

– Падла, ну я тебе сейчас… – он двинулся на меня, угрожающе сжав кулаки.

Похоже, тыкая пальцем в небо, я сумел обнаружить его больную мозоль и с оттяжкой по ней потоптаться. Ну давай, иди уже сюда, трусишка…

Когда Вагон приблизился ко мне на достаточное расстояние, то я стремительно вскинул ноги и резко разогнул их, метя бандиту в живот. Твердые подошвы впечатались в упругое брюхо, как в батут. Штырёвская шестерка отлетел назад, судорожно хватая ртом воздух, а меня инерцией от удара качнуло и с гулким металлическим звоном очень чувствительно приложило затылком. Время замедлилось, и я почувствовал, как меня окружает вихрь чужой боли, которому я тут же подался навстречу.

Извернувшись, я краем глаза сумел рассмотреть какой-то монструозный промышленный станок, к которому и были пристегнуты мои руки. Это натолкнуло меня на мысль, что мы где-то на территории заброшенного завода или еще какого производственного комплекса.

Пока исходящие от Вагона болезненные миазмы не начали утихать, я прикладывал все силы, чтобы освободиться от наручников. Я тянул руки в разные стороны, пытаясь расшатать цепь, дергал ее, старался протащить сквозь острые ребра металлических браслетов кисти рук, но добился только того, что с израненных запястий на грязный пол закапала моя горячая кровь. Безрезультатно. Хоть я сейчас и перестал чувствовать боль, но в таком положении у меня просто не было достаточно сил, чтоб разорвать звенья.

Прежде чем Вагон сумел найти в себе силы подняться с пола, я сумел предпринять десятка три различных попыток. Но с сожалением вынужден был констатировать, что тут мой боевой режим оказался совершенно бесполезен.

С трудом дышащий бандит уже окончательно встал на ноги. Покрасневший, перепачканный в пыли, он смотрел на меня со смесью звериной злобы, но в то же время и опасения. В нем явно боролись два желания – отойти от меня подальше и причинить как можно больше страданий.

– Ха-ха, – мне срочно нужно было заставить его предпринять еще одну попытку нападения, пока у него мозги не прояснились от гнева, – ну ты и тряпка! Вагон, как думаешь, а твои дружки эту историю как воспримут? Я обязательно им расскажу, как извалял тебя, пока они возили дедушку на процедуры!

Зарычав, он снова бросился на меня, в этот раз уже пытаясь сторониться моих ног, но ему явно не хватало опыта, скорости и решительности. Когда он приблизился, я сделал обманное движение, словно хотел повторить прошлый свой финт, и Вагон на него повелся. Он слегка притормозил, отпрыгнул назад, дожидаясь, пока я попытаюсь его ударить, а потом, когда мои ноги, не достигшие цели, повело вниз, с победным видом сделал шаг ко мне.

Не успев как следует порадоваться за себя, такого хитрого и ловкого, что увернулся от подлого удара скованного пленника, Вагон очень удивился, когда в его промежность легонько так ткнулся заостренный носок классической туфли. Удар вышел совсем слабым, но для такого чувствительного места больше и не надо было.

К моей вящей радости, Вагон оказался не очень стойким оловянным солдатиком, так что ему хватило и этого, чтобы рухнуть на колени, упираясь рукой в пол. Там этот недотёпа умудрился еще и порезаться осколками стекла, что дало мне еще немного преимущества.

Прикрыв глаза, я сделал глубокий вдох и медленный выдох. Времени у меня немного, и вряд ли мне даже такой неудачливый надзиратель даст третью попытку. Сомневаюсь, что он настолько тупой. Так что медлить нельзя.

Сжав кулаки, я наклонил корпус вперед, насколько позволяли скованные за спиной запястья, и резко оттолкнулся, вкладывая всю свою силу в ноги. Толчок вышел таким мощным, что я даже не почувствовал сопротивления своих оков, а упорхнул со своего места летящей ласточкой.

И вот я уже лечу прямо в битое стекло на полу, а на руках у меня болтаются браслеты наручников с разорванной цепью. Все-таки не выдержало одно из звеньев, мои кости оказались покрепче.

Упав и сделав быстрый перекат, гася инерцию своего рывка, я с ходу кинулся на соучастника моего похищения, пока тот еще не поднялся на ноги.

Пущенный со скоростью пушечного ядра пинок выбил из лица Вагона целую тучу кровавых брызг вместе с осколками зубов. Судя по тому, как резко стало ослабевать давление воздуха, похититель начал терять сознание, окунаясь в глубины беспамятства и переставая чувствовать боль, которая была моим допингом.