* * *

Никита молчал, пока мы ехали по городу. Молчал первые полчаса, когда выехали на трассу. Потом начал тихонько ныть и поскуливать. 

– Сынок, что случилось? – останавливаться не хотелось, мы и так выехали позже, чем я рассчитывал. 

Никита не ответил. Только гудеть стал громче. Нудно, не открывая рта.

– Сын, пожалуйста, перестань. Все же хорошо, – я глянул на мелкого в зеркало заднего вида. 

Он сидел, опустив голову, и заглянуть ему в лицо мне не удалось. 

Вновь перевел взгляд на дорогу и решил попытаться сделать вид, будто ничего особенного не происходит. Не тут-то было! Мелкий начал всхлипывать, потом перешел на рыдания в голос. Я все еще надеялся, что сумею уговорить его успокоиться, не останавливая автомобиль. 

– Тебе, наверное, скучно, Никит? Давай я тебе песенку включу? Какие песенки ты любишь? – я ткнул пальцем в кнопку магнитолы, попереключал каналы. 

Детских песен в эфире не было. На шансон сын не среагировал, на какой-то эстрадный концерт – тоже. Хуже того! Мальчишка, похоже, задался целью перекричать колонки и стал реветь еще громче, ерзать в своем креслице, пытаясь освободиться от удерживающего его ремня безопасности. 

– Никита, осторожно! Сиди тихо! Мы же быстро едем!

Рев в ответ. 

– Сынок, ну п… пожалуйста, пы-потерпи!

Никита вдруг громко икнул, потом раздались какие-то странные звуки… я оглянулся, и обнаружил, что ребенка вырвало. По салону растекся кислый запах блевотины…

– А-а-писец! Сын! Тебе пы-плохо?!

Я поспешно снизил скорость, съехал на обочину, выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Сын не ревел. Молчал и икал. На лице у него был написан испуг. 

Стыдно признаться, но я был испуган не меньше. 

Что с ребенком? Он заболел?!

Как могла Алевтина отпустить его в дорогу, даже не предупредив меня, что мелкий чувствует себя плохо?!

– Никита, ты только не бойся. Сейчас пы-папа поможет!  – я бросился отстегивать мелкого от креслица. – Переоденем тебя, все тут вытрем и позвоним маме, спросим, что делать!

Только произнеся эти слова вслух, я осознал, что собрался звонить Тине! Но кто лучше матери сможет понять, что случилось с ребенком? И заодно расспрошу, чем она кормила пацаненка – мог ли он отравиться несвежей едой?

Мне хотелось избавить ребенка от испачканной куртки и штанишек как можно скорее, но сделать это оказалось совсем не просто! Под кнопками на запачканной куртке обнаружилась молния. В пояс джинсов оказался втянут шнурок, завязанный на бантик, который в моих неловких пальцах тут же превратился в тугой узел. 

Никита напряженно сопел, икал и молчал, никак мне не помогая. 

Наконец, штаны и куртка были сняты. Я бросил их под ноги, в пыль: потом засуну в пакет, а когда доберемся до Москвы – отвезу в химчистку.

На мое счастье, среди запасных вещей нашлись и запасные джинсы, и вторая курточка. Еще с десяток минут я потратил на то, чтобы натянуть их на ребенка. Потом из того же пакета достал влажные салфетки, взялся оттирать ими руки и лицо сына. Одновременно набрал номер Алевтины. Она не ответила ни на первый звонок, ни на второй. Словно вдруг взяла и исчезла! Вот куда она могла подеваться так некстати?!

С третьего раза дозвониться все же удалось. 

– Что случилось, Плетнев? – не здороваясь, потребовала ответа Тина. 

Никита заерзал, завертел головой, услышав ее голос по громкой связи. 

– Никиту вырвало. Он мог чем-нибудь отравиться вчера или сегодня утром? Или, может, заболел? 

– Отравиться не мог. Мы с ним все свежее ели. Одно и то же. 

– Значит, заболел?

– С утра был здоров. 

– Тогда откуда рвота?! – не выдержал, прикрикнул я, возмущенный нарочито спокойным тоном женщины.

Это что – она уже не беспокоится о сыне?! Отдала и тут же перестала думать о его здоровье?

– Он плакал?

– Да. Очень долго и очень громко. – Признавать, что я не смог справиться с детской истерикой, не хотелось, но мне слишком важно было получить хоть какую-то подсказку.

Алевтина жадничать не стала.

– Тогда не удивительно, что Никита докричался до рвоты. С детьми такое случается, Плетнев. Кстати, и температура могла подняться. А тут еще, наверное, и укачало…

– И что мне теперь прикажешь делать?

– Переодень…

– Уже!

– Вынь из машины, возьми на руки и походи по улице. Дай ребенку отдышаться. В идеале – уснуть. Потом уложишь обратно в креслице и сможешь ехать дальше. 

– А покормить? Я планировал через час сделать остановку… – я по-прежнему заикался на букве «п» и ничего не мог с этим поделать, от этого нервничал еще больше.

– Покормишь, когда проснется. – Тина предпочла сделать вид, что не замечает моего «пыканья», и в глубине души я даже был ей за этой признателен. 

– Значит, к врачу не надо?

– Не думаю. Вот если и вечером будет рвота, тогда точно придется показаться педиатру…

– Ладно. Понял. И спасибо, что объяснила все. 

– Я это делаю ради сына, Зиновий. А свои благодарности знаешь, куда можешь себе засунуть?!

– Не надо при сыне… он же слышит. 

– Тогда отбой. – По салону разнеслись короткие гудки прерванной связи. 

– Мама?.. – Никита снова пару раз оглянулся, убедился, что Алевтины рядом нет и собрался заплакать. 

– Нет-нет-нет! Только не надо больше слез, мой хороший! – я схватил его на руки, вынес из машины, начал расхаживать взад-вперед вдоль обочины, пытаясь отвлечь мальчишку. 

Прошло не меньше получаса, прежде чем сын немного успокоился и уснул, обессиленно уронив головку мне на плечо. Я тоже чувствовал себя вымотанным до предела. Даже занятия на тренажерах не утомляли так, как получасовая ходьба с четырехлетним ребенком на руках! 

Я уложил Никиту на свободную часть заднего сидения. Отстегнул креслице и перенес его вперед, на пассажирское сидение. Потом переложил сына в креслице и взялся оттирать влажными салфетками спинку своего кресла и отмывать коврик. На чистку автомобиля ушло еще полчаса. Никита спал. Я наконец-то опять сел за руль. 

«Хоть бы сын поспал часа четыре!» – взмолился мысленно и тут же сообразил, что не знаю, сколько ребенок должен спать днем в норме…

Аррр… как же я не догадался спросить об этом у Алевтины, когда звонил ей? И что – перезванивать снова? А вдруг сына разбужу? И даже в вайбер или в вотсап ей не напишешь: видел я ее старый кнопочный телефон. Какие там к черту мессенджеры!..

* * *

Никита почти оправдал мои ожидания: он проспал около трех часов. Зато его пробуждение было эпичным. Я смотрел на дорогу и пропустил момент, когда ребенок открыл глаза.