class="p1">Больше я старался не смотреть по сторонам, чтобы ненароком не увидеть лишнего. В конце концов, приехал я сюда не затем, чтобы в чужие дела лезть.

Мы вошли в небольшой кабинет, где всё с тем же упорством была замаскирована ветхость, а слабое освещение скрывало изъяны. Олег предложил сесть в одно из кресел, стоявших перед столом, а сам занял место хозяина.

— То, что вы видели, это… — начал он вдруг совершенно не с того, на что я рассчитывал. Говорить ему было тяжело, и для концентрации он сосредоточил взгляд на своих руках. — Скажем так, это…

Но слов ему всё равно не хватало.

— Я всё понимаю, — решил я его поддержать. — Когда дети болеют — это трагедия. Мне жаль, правда.

— Дело совсем не в этом. Мой сын мог быть нормальным. Он должен был быть совершенно здоровым. Проблема в этой чёртовой Клоаке. Грязная еда, грязная вода, грязный воздух. Грязь везде и всюду. А солнечного света нет.

— Так может, это ад? — осторожно намекнул я.

Но Олег грустно усмехнулся и закачал головой.

— Я не верю ни в ад, ни в рай. Это всё вымысел на манер кнута и пряника. Да и где же тогда все грешники? Нет, всё гораздо сложнее, но устраивать вам ликбез по межмирью я не собираюсь.

— А я бы послушал.

— Чтобы ничего не понять? У меня слишком много дел, чтобы тратить время на бессмысленные разговоры. Скажу только, что здесь собираются ненужные вещи и иногда оказываются ненужные люди. Не только из нашего мира, но и из других смежных миров. А местные давно бы вымерли, если бы не плодились, как мыши, и если бы новых людей сюда не попадало.

— Тогда почему в моё появление из другого мира никто не верит?

— Потому что для скудного миропонимания местных это невозможно. Ты либо головой ударился, либо смирны перепил. А вот всякие перемещения между мирами слишком сложны, если воображение отсутствует.

— И что, вы до сих пор никому не рассказывали о своём происхождении?

— Только жене. Послушайте, мы так и будем трепаться о всяких пустяках?

Я согласился, что разговор наш действительно затянулся и перешёл к делам.

Очень быстро выяснилось, что материалов мне необходимо куда больше, чем имелось у Олега Владимировича на складах. Впрочем, производство шло, а строительство в Шатовке обещало затянуться на несколько лет, так что вскоре мы ударили по рукам и разошлись на этом.

Глава 30

Проект строительства был подготовлен только через неделю после того, как я нашёл материалы, доставил их в Шатовку и нанял рабочих. На бумаге получалось очень неплохо. Особенно, когда я внёс свои правки и настоял на некоторых мелочах. За образец я брал Маврино с его дворами и прямыми улицами, с электрическим освещением. Я даже раздобыл мощный генератор и уже примерялся, где возвести электростанцию. Одним словом, работа кипела, и когда был заложен первый фундамент, я места себе не мог найти от радости.

Вслед за началом строительства случилось то, что я надеялся избежать. С появлением первых стен жители Шатовки возмутились и в один голос затвердили, будто я поганю их родной и навек любимый городок. Нравилось им, видите ли, жить в трущобах.

Чем выше становились стены первого дома, тем сильнее становился и ропот людской. А уж когда была расчищена площадка под второе здание, люди и вовсе взбесились. Похватали оружие, которое повернулось под руку, и пришли к дверям моего особняка.

— Босс, пацаны с ними в раз справятся, — предлагал мне Шаман простейшее решение. — Ты только скажи, мы мигом.

Он пришёл в зал с самострелом в руках, взмокший от пота, и заговорил с середины предложения, будто продолжая разговор.

— Люди бунтуют? — спокойно уточнил я, хотя ответ уже знал и совершенно ему не удивлялся. Две недели они закипали, и то, что рано или поздно взорвутся, было вопросом времени.

— Они там собрались и кричат, сволочи, чтобы ты к ним на язык выходил.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Сейчас выйду.

— Босс, да ты чё? — опешил Шаман, расширив глаза. — Они ж тебя порвут. Давай лучше мы сами.

Я не разделял его опасений. Уже давным-давно ключик к людской покорности лежал у меня в кармане, и требовалось просто использовать его вновь. Надо было просто выйти и твёрдо напомнить им, кто в доме хозяин. Потому я спокойно встал и прошёл к двери.

А люди и впрямь бушевали. Обступив дверь полукругом, они оглушительно галдели десятками голосов, махали ножами, вилами, лопатами и молотками. Некоторым и вовсе удалось отыскать только отвёртку, но пустить её в ход они были готовы при любом удобном случае. Каждый кричал что-то своё, но всё вместе это напоминало бурлящую массу.

Чуть только я появился в дверях, гомон усилился, и толпа ринулась на меня, полыхая гневом. Их остановила живая цепь из рогатых, не то смели бы они меня, не дав пискнуть на прощание.

Глядя в глаза животной ненависти, страх подступил к горлу и встал комом, не давая как следует вздохнуть. Но отступать было нельзя. Слабину толпа сочтёт за победу, и тогда уже никакие силы не заставят их смириться с моим новым порядком.

— Что вы сюда притащились? — громко спросил я, стараясь смирить голос и не дать ему дрогнуть в самый неподходящий момент.

А в ответ мне раздалось на все лады:

— Это ты сюда припёрся!

— Город же стонет, паразит, неужели не слышишь?

— Оставь наши дома в покое!

Вариантов было слишком много, чтобы услышать их все. Люди несли какую-то чушь о своей хорошей жизни и о том, что я всё делаю неправильно. Особенно меня поразила пожилая женщина с растрёпанными седыми волосами, которая кричала, будто при Зафаре было лучше. Самое смешное, что она легко нашла поддержку среди стоящих рядом.

— Если хотите жить в жестяных коробках, идите куда-нибудь в другое место. Здесь будет так, как я скажу! Точка!

И снова в ответ я услышал все возможные адреса и пожелания дальнего пути.

— Вы посмотрите, какую ряху он себе отожрал! — прозвучал вдруг до омерзения скрипучий мужской голос. — И всё ему мало! Всё лапы свои загребущие к нам тянет! А Коляну-то кучи отдавать горазд! Смотрите вы на него, строительство он тут устроить решил! Иди для своей шлюхи что-нибудь построй!

И его с поразительным азартом поддержали все. Забурлили пуще прежнего, кто-то и вовсе кинул в меня тухлый помидор. Лишь чудом я успел увернуться. И в тот же момент заметил позади себя Шамана с говорящим взглядом:

«Надо было сразу